— Я покончил с убийствами, — сказал Спенс, — если не считать уничтожения сорняков, чем я как раз занимаюсь, поливая их специальной жидкостью. Это не такое легкое Дело, как вам может показаться, — что-то всегда мешает, обычно погода. Не должно быть слишком сыро, слишком сухо и так далее. Как вы узнали, где меня найти? — осведомился он, отпирая калитку и впуская Пуаро.
— Вы прислали мне открытку на Рождество. На ней был ваш новый адрес.
— Да, в самом деле. Я старомоден — всегда посылаю рождественские открытки старым друзьям.
— Ценю такую предупредительность.
— Теперь я уже старик, — продолжал Спенс.
— Это относится к нам обоим.
— Однако ваши волосы почти не поседели.
— Благодаря флакончику с краской, — объяснил Эркюль Пуаро. — Незачем появляться на людях седым, если только вы сами того не желаете.
— Не думаю, чтобы мне подошли черные как смоль волосы, — заметил Спенс.
— Согласен, — кивнул Пуаро. — Вы выглядите весьма импозантно с седыми волосами.
— Никогда не считал себя импозантным, — усмехнулся Спенс.
— И были не правы. Почему вы обосновались в Вудли-Каммон?
— Я поселился здесь с моей сестрой. Она потеряла мужа, а ее дети выросли и живут за границей — один в Австралии, другой в Южной Африке. Поэтому я перебрался сюда. Пенсии в наши дни небольшие, но нам с сестрой хватает. Проходите и садитесь.
Он направился к маленькой застекленной веранде, где стояли два стола и стулья. Осеннее солнце приятно освещало это убежище.
— Что я могу вам предложить? — размышлял вслух Спенс. — Боюсь, тут нет никакого экзотического питья. Ни сиропов из черной смородины и шиповника, ни других излюбленных вами напитков. Может быть, выпьете пива? Или я попрошу Элспет приготовить вам чашку чаю? А может, хотите шенди, кока-колы или какао? Элспет, моя сестра, обожает какао.
— Вы очень любезны. Пожалуй, я предпочту шенди. Кажется, это смесь простого пива с имбирным?
— Совершенно верно.
Спенс пошел в дом и вскоре вернулся с двумя большими стеклянными кружками.
— Я присоединюсь к вам. — Он придвинул стул к столу и сел, поставив кружки перед собой и Пуаро. — За что мы будем пить? Только не за преступления. Я с ними покончил, а если вы приехали по поводу того преступления, о котором я думаю, — это наверняка так, потому что других убийств тут в последнее время не было, — то мне оно не по душе.
— Вполне естественно.
— Мы говорим о девочке, чью голову сунули в ведро с водой?
— Да, — признал Пуаро.
— Не понимаю, почему вы обратились ко мне, — промолвил Спенс. — Я уже много лет никак не связан с полицией.
— Кто был полисменом однажды, — изрек Пуаро, — остается им всегда. Он всегда будет смотреть на все с точки зрения полисмена, а не обыкновенного человека. Мне это хорошо известно — я ведь тоже начал свою карьеру в полиции у себя на родине.
— Да, припоминаю, что вы об этом рассказывали. Полагаю, вы правы, но на мою точку зрения едва ли стоит особо рассчитывать — я уже давно отошел от дел.
— Но вы слышите сплетни, — возразил Пуаро. — У вас есть друзья-полицейские. Вы можете узнавать у них, что они думают, что знают и кого подозревают.
— Одна из бед наших дней — то, что все слишком много знают, — вздохнул Спенс. — Когда совершается преступление по знакомому образцу, полиции отлично известно, кто мог его совершить. Они ничего не скажут репортерам, но будут потихоньку вести расследование в нужном направлении. Однако дальнейшие меры связаны с определенными трудностями…
— Вы имеете в виду жен, подруг и так далее?
— Отчасти да. В конце концов преступника обычно арестовывают, но до этого иногда проходит год или два. Вы ведь знаете, Пуаро, что в наше время девушки куда чаще, чем раньше, выходят замуж за никудышных парней.
Эркюль Пуаро задумался, поглаживая усы.
— Пожалуй, да, — согласился он. — Подозреваю, что девушки всегда были неравнодушны к «никудышным парням», но в прошлом против этого принимали меры предосторожности.
— Верно. За ними присматривали матери, тети, старшие сестры. Младшие сестры и братья тоже знали, что происходит, а отцы без колебаний вышвыривали из дома неподходящих ухажеров. Конечно, иногда девушки убегали с кем-нибудь из них, но теперь им незачем это делать. Родители не знают, с кем гуляет их дочурка, а ее братья если и знают, то только посмеиваются. Если отец и мать не дают согласия на брак, пара спокойно женится без них, и молодой человек, про которого все знали, что он полное ничтожество, спокойно продолжает всем это доказывать, включая свою жену. Но любовь зла — девушка не желает знать, что ее Генри обладает скверными привычками или преступными наклонностями. Она будет лгать ради него, называть черное белым и тому подобное. Да, это чертовски трудно — я имею в виду для нас. Хотя что толку повторять, что раньше было лучше? Возможно, нам это только кажется. Как бы то ни было, Пуаро, каким образом вы оказались в это замешаны? Ведь это не ваш регион — я всегда думал, что вы живете в Лондоне. Во всяком случае, когда мы с вами познакомились.
— Я по-прежнему живу в Лондоне, а сюда приехал по просьбе моей приятельницы миссис Оливер. Помните ее?
Спенс закрыл глаза и задумался.
— Миссис Оливер? Вроде не припоминаю.
— Она пишет книги — детективные истории. Вы встречались с ней в тот период, когда убедили меня расследовать убийство миссис Макгинти. Надеюсь, миссис Макгинти вы не забыли?
— Боже мой, конечно нет! Но это было так давно. Вы тогда оказали мне большую услугу, Пуаро. Я обратился к вам за помощью, и вы мне не отказали.
— Я был польщен, что вы пришли проконсультироваться у меня, — сказал Пуаро. — Должен сознаться что пару раз я приходил в отчаяние. Человеку, которого мы старались спасти, — так как это происходило достаточно давно, то речь, очевидно, шла о спасении его шеи, — было чрезвычайно трудно помогать. Он являл собой образец того, как все можно обращать себе во вред.
— Кажется, он женился на той девушке? Не той, с крашенными перекисью волосами, а другой, невзрачной. Интересно, как они уживаются вместе. Вы ничего о них не слыхали?
— Ничего, — ответил Пуаро. — Но думаю, у них все в порядке.
— Не понимаю, что она в нем нашла.
— Одно из величайших утешений, предоставляемых природой, состоит в том, что даже самый непривлекательный мужчина обычно оказывается привлекательным — даже безумно привлекательным — хотя бы для одной женщины. Надеюсь, они в самом деле поженились и живут счастливо.
— Не думаю, что они смогли бы жить счастливо вместе с ее мамашей.
— Или с отчимом, — добавил Пуаро.
— Мне всегда казалось, — усмехнулся Спенс, — что этому парню следовало содержать похоронное бюро. У него лицо и манеры как раз для этого. Возможно, он этим и занялся — у девушки ведь были какие-то деньги. Я хорошо представляю его одетым во все черное и отдающим распоряжения насчет погребальной процедуры. Возможно, он с энтузиазмом выбирает нужный сорт вяза, тика, или что там они используют для гробов. А вот в продаже страховок или недвижимости ему бы вряд ли удалось преуспеть. Ладно, все это уже в прошлом. — Помолчав, он внезапно воскликнул:
— Миссис Ариадна Оливер — та, которая все время грызет яблоки! Вот, значит, как она оказалась замешанной в эту историю. Ведь убийца сунул голову бедной девочки в ведро с водой, в котором плавали яблоки, не так ли? Это и заинтересовало миссис Оливер?
— Не думаю, чтобы в данном случае ее особенно привлекали яблоки, — отозвался Пуаро, — но она присутствовала на вечеринке.
— Она жила здесь?
— Нет, гостила у подруги — миссис Батлер.
— Батлер? Да, я ее знаю. Живет недалеко от церкви. Вдова. Муж был летчиком. Имеет дочь, приятную на вид девочку. Да и сама миссис Батлер довольно привлекательная женщина — как вы считаете?
— Я видел ее очень мало, но думаю, вы правы.
— А каким образом это касается вас, Пуаро? Разве вы были здесь, когда это произошло?
— Нет. Миссис Оливер посетила меня в Лондоне. Она была очень расстроена и хотела, чтобы я что-нибудь предпринял.
На губах Спенса мелькнула улыбка.
— Понятно. Все та же старая история. Я тоже пришел к вам, так как хотел, чтобы вы что-нибудь предприняли.