— Ну, а как она там, в Москве, Женя? — спросил Евлампьев.— Лида как? Алексей?
Все трое детей Гали с Федором жили в Москве,уехали, каждый в свой срок, учиться туда и остались. Галя с Федором гордились имн. Старшей, Жене, испол. нилось сорок три, она преподавала математику в техникуме, и старшая ее дочь училась уже в институте.
— Да все хорошо, Леня, все хорошо,— сказала Галя.— Женя, правда, давно, месяца три, не писала, ну да она так и пишет — работа, двое детей, да квартиру они новую получили, сам понимаешь…
— Квартиру — новую?— переспросила Маша.— Трехкомнатную? — В голосе ее Евлампьев услышал что-то вроде благоговения.
Они сами всю жизнь прожили в коммунальных да однокомнатных, в двухкомнатной только несколько лет и пожили — пока вот Елена не вышла замуж.
—Трехкомнатную, ну! — отозвался вместо Гали Федор. — У нее ж Володька — пробивнющий мужик!
— От Лиды вот на днях письмо получили. — Галя, обернушись, поискала глазами на тумбочке возле телевизора.— Ну да, вот оно.Приподнялась, дотянулась до тумбочки и взяла с нее конверт. Вынула из него два тетрадных, исписанных с обеих сторон крупным почерком листка и далеко отставила от себя.
— Вот, зачитаю… «Кирилл человек хороший, и мне с ним хорошо, и я не жалею, что так все произошло. Димка к нему привык, и у них с Кириллом прекрасные отношения. Конечно, он любит отца, хочет видеть его, так я этому и не препятствую. В июне у нас будет отпуск, мы с Кириллом поедем на машине в Прибалтику, вы же знаете — я ужас как люблю Прибалтику и столько лет там не была. Димке мы и на июнь, и на июль точно уже взяли путевки в лагерь. Кстати, посылаю фотографию Кирилла, чтобы вы имели о нем представление. В Прибалтику мы возьмем фотоаппарат и потом вам, что выйдет, пришлем…» — Галя прервала чтение, взяла конверт и заглянула в него.— А где-то фотография была…
— Сейчас принесу. На кухне она, на буфете, я знаю где,— вставая, отозвался Федор.
— Ну вот, разошлась, снова вышла замуж,— сказала Галя, вкладывая листки обратно в конверт.— По нынешним временам — в порядке вещей. С их же завода, замначальника цеха работает.Она вложила листки, повернулась на стуле, потянулась и бросила письмо обратно на тумбочку. — У Алексея без изменений. Жена у него только с дочкой все еще дома сидит, денег маловато. А так все хорошо. По телевизору его тут как-то видели. Бороду отпустил. Мы с Федей прямо ахнули.
— Это недели так полторы назад? — оживляясь, Спросила Маша.Во «Времени»?
— Да, пожалуй…— протянула Галя.— Во «Времени», конечно.
— Ну, так мы тоже видели. Я ж тебе говорила, что Алешка это,— посмотрела Маша на Евлампьева.— А ты — нет, с бородой. Он это, значит.
Алексей, младший у Гали с Федором, был тележурналистом, работал в программе «Время», и иногда, случалось, показывали и его самого.
— Вот она, точнее — вот ов, собственной персоной, — вошел в комнату Федор с фотографией в руках.
На фотографии сидел за письменным столом перед листом бумаги — видно, на работе, — держал в руке ручку, смотрел в аппарат мужчина средних лет, круглоголовый, лысый почти, с маленькими жесткими глазками. толстыми щеками. верхняя губа у него была прикушена, и это придавало всему его лицу непонятное выражение — то ли презрительности, то ли брезгливости. Евлампьеву не нравились такие лица. И Маше, он увидел, новый Лидин муж тоже не понравился.
— Ага, ну ясно,— сказал он, отдавая фотографию Гале. Нужно бы было еще что-то сказать, высказать свое мнение, но невозможно ведь было сказать, что тебе не понравилось его лицо.— Ну, ясно, ясно…— повторил он растерянно и смущенно.— Слушайте, а давно, по-моему, никто из них уже не приезжал?
Галя вздохнула.
— Да, Леня, ты знаешь, Женя, та лет семь не была. Лида года четыре назад заезжала. В конце отпуска, одна. Алеша только вот, годика два назад, был. Из командировки из Новосибирска летел — останавливался.
— На полтора дня! — вставил со смешком Федор.— Занял сто рублей на месяц — и до сих пор возвращает. Как Ермак ваш. Да вон все Галку зовет — приезжай, мама, да приезжай внучку нянчить, жене на люди хочется. Я ему написал —, давай вдвоем приедем, чего мне одному-то здесь оставаться? Не, говорит, вдвоем — нет, тесно будет.
— Да, все так. Все так…— подтвердила Галя и снова вздохнула.Ой, слушайте! — вскрикнула вдруг она огорченным и укоризненным голосом.— Ну что это вы о том о сем разболтались, чай Федоров пьете, а пироги-то мои? Леня, ты почему не берешь?
— Беру, беру, как не беру…— торопливо потянулся к блюду Евлампьев. — Что ты!..