- Тебе нравится группа ABBA, - сказала вдруг Аста, стряхивая пепел на серебряное блюдо, стоящее на полу у её ног.
- Ну да…Откуда вы знаете? – удивилась я.
- Но ты сейчас напевала одну из их песен, верно?
Напевала? По-моему, я молчала, как рыба.
- Да, но в уме, про себя, напевала. – Аста улыбнулась.
Есть такое. Я часто прокручиваю в уме, десятки раз на дню, одну и ту же песню, которую услышала утром по радио, или которую вдруг просто вспомнила, ни с того, ни с сего, вот как сегодня. “The Winner Takes That All”… Одна из моих любимых, потому что и мелодия, и текст - словно живые отголоски моего обычного внутреннего состояния.
- Ну так вот, - продолжала колдунья, задумчиво созерцая оранжевый огонек на кончике сигареты.- Как ты думаешь, почему эта группа имела такой ошеломительный, умопомрачительный успех в свое время?
- Хм…Наверное, потому, что все они были очень талантливые и обаятельные люди….Но, насколько я знаю, личную жизнь каждого из них не назовешь особенно счастливой, - добавила я зачем-то.
- Неважно. Мы сейчас говорим об успехе, удаче, которые на виду. Ведь, по большому счёту, именно они важнее всего, правда?
Я хотела было возразить, но дипломатично промолчала. Да и незачем было проговаривать вслух – мои мысли, судя по всему, здесь читали без запинки.
- Главный их секрет заключался в том, - медленно проговорила Аста, теперь уже глядя прямо мне в глаза, - что в самом начале своей карьеры они тайно обратились к одному из скандинавских жрецов и принесли в жертву богам белую козу.
Теперь я уставилась на Асту с нескрываемым изумлением, к которому, признаюсь, примешивался и страх: она что, с приветом? Или просто смеется надо мной? Но лицо «мудрой» женщины оставалось невозмутимым и спокойным, едва заметная, совсем не насмешливая, скорее задумчивая улыбка не сходила с красивых, тонких, слегка тронутых прозрачным розовым блеском губ. Столбик пепла на кончике сигареты удлинился настолько, что готов был упасть прямо на обивку кресла, но Аста успела вытянуть руку и изящным, аристократичным движением стряхнуть его на блюдо.
- И еще, - продолжала ведунья, - есть замечательные упражнения. Дыхательные упражнения. Ты, как психолог по образованию, должна знать, как важно уметь работать со своим дыханием, управлять им, особенно в стрессовых ситуациях.
- Да, я знаю, - кивнула я, поймав себя на том, что сама начинаю прислушиваться к своему дыханию, которое от волнения стало совсем поверхностным – вот-вот задохнешься.
- Только делать эти упражнения на дыхание надо непременно обратившись лицом к солнцу.
Я хмыкнула.
- А если солнца нет? Ну, например, дождь, или туман, как здесь, в вашем районе.
- Если солнца нет, - спокойно, словно предвидя мой вопрос, отвечала женщина, - то нужно найти человека…со светлой кровью, ну, например, финна или шведа.
- Откуда я возьму здесь шведов?! – выпалила я, с трудом скрывая раздражение. Вся эта галиматья начала уже меня накалять.
- А их очень много среди нас…людей совсем других наций. Ты просто не знаешь. – Она грациозно наклонилась (ни дать, ни взять – бывшая балерина!) и потушила о край серебряного блюда-пепельницы сигарету. Потом подняла голову и испытующе заглянула мне в глаза. – Ты не веришь тому, что я говорю. Почти все, кто сюда приходит, проглатывают абсолютно всё, что им ни скажешь, и просят добавки. А ты – нет… Что же, это достойно похвалы. За свое неверие в «эзотерику» ты достойна настоящего чуда, девочка.
- Ну уж, девочка. Мне, как-никак, тридцать лет уже, - пробормотала я, стараясь улыбнуться, и соображая, как бы повежливее распрощаться и уйти.
- Тридцать один, - поправила меня Аста, - но вовсе необязательно кричать об этом на каждом углу. Родители подарили тебе хорошие гены. Очень хорошие. И воспитали тоже весьма неплохо….Однако, кое о чём они не подумали. И поэтому ты до сих пор – ребёнок. Скажу больше – ты ещё и не родилась по-настоящему.
Я смотрела на неё во все глаза. Что она такое говорит? …Хотя, …хотя, в этом есть, да, безусловно, есть какой-то смысл. В свои тридцать один я по-прежнему живу с родителями, потому что не хочу оставлять их одних. А на самом деле, я просто сама боюсь настоящей, взрослой, самостоятельной жизни. И я – не живу. Я – в состоянии зародыша.