Телефон зазвонил без двадцати час — и пяти минут не прошло, как Уиллис вышел за воскресными газетами. Услышав голос в трубке, Мэрилин в то же мгновение поняла, что они следят за ее домом, выжидая момента, когда Уиллиса не окажется дома.
Голос произнес по-испански: «Добрый день».
Buenas tardes.
Она сразу же узнала этот голос. Он принадлежал красавчику. Тому, которого она порезала.
Она ответила по-испански:
— Я ждала вашего звонка.
— А, так ты знала, что мы позвоним?
Вежливо. По-испански. Притворяться уже бесполезно. Они знают, кто она такая. Если они приехали сюда по делу, проще будет обговаривать все на их родном языке. С этой минуты никаких других языков — только испанский!
— Да. Я надеялась, что вы позвоните, — сказала она. — Нам надо обсудить одно дело.
— Ага.
В одном-единственном слове столько сарказма и скепсиса! Испанцы славятся своим умением придавать различные смысловые оттенки одной лишь интонацией!
— Да. Я хочу заплатить вам. Но мне нужно время.
— Время, да, конечно.
— Но, боюсь, я не смогу собрать целых два миллиона.
— Ах, какая жалость!
— Потому что, если я даже продам все, что у меня есть…
— Да, именно это ты и должна сделать.
— …мне все равно не хватит.
— Тогда, может, продашь и себя впридачу?
С издевкой в голосе. Кивок бывшей проститутке. «Продай и себя! Полагаю, ты себя могла бы недурно продать!»
— Слушайте, — сказала она, — я смогу набрать полмиллиона, но это — все. Ни больше, ни меньше.
Mas о menos.
Молчание в трубке. Потом послышалось:
— Ты должна нам куда больше, чем полмиллиона.
— Для начала: я не должна ничего ни тебе, ни твоему громиле-другу. Если эти деньги и принадлежат кому-нибудь, так они принадлежат…
— Они принадлежат тому, кто убьет тебя, если ты не вернешь деньги.
— Давайте договариваться, — сказала она. — Убивать меня вы не собираетесь.
— Ошибаешься!
— Нет, не ошибаюсь! Убьете меня — не получите никаких денег! На вашем месте я бы согласилась на пятьсот…
— На твоем месте, — сказал он медленно и мягко, — я бы согласился, что бывают вещи похуже, чем смерть.
— Да, знаю, — ответила она.
— Мы тоже так думаем.
— Да, но у меня нет столько рук и ног…
— Y tus сага, — сказал он.
Многозначительно помолчал и добавил:
— Y tus pechos.
Снова пауза.
— Y asi sucesivamente, — сказал он.
«Есть еще лицо…
И груди…
И так далее…»
Последние три слова, хоть и произнесенные мягко и небрежно — Y asi sucesivamenta — подразумевали непристойные действия.
Ее вдруг опять охватил страх.
— Послушайте, в самом деле, — сказала она, — вы правы, я не хочу, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но…
— Отучишься резать людей.
— Если вы говорите, что изобьете меня, даже если я приду с деньгами…
— Я сказал, что мы обязательно прибьем тебя, если ты не придешь с деньгами. Вот что я тебе говорю!
— Понятно.
— Надеюсь, что так!
— А я вам говорю, что не могу прийти со всей этой суммой! Вот что я говорю!
— Тогда это очень плохо.
— Послушайте, подождите-ка!
— Я никуда не ушел.
— Сколько времени вы мне даете?