Я осторожно вылезаю из моего укрытия и потягиваюсь, чтобы распрямить затекшие конечности. Остаток ночи прошел без происшествий. Никто не появлялся здесь наверху, да и внизу все было тихо. Никаких песен и звона бокалов. Я спрашиваю себя, смог ли вор, чьи планы расстроил Сай, все-таки в другом месте добраться до денег или чего-то съестного. Убеждаю себя, что меня это, в общем-то, не должно интересовать, но тем не менее... Что-то в этом человеке, в его истощенном лице тронуло меня.
Я подхожу к одному из немногочисленных окон, открываю его и вдыхаю утренний воздух. Видимо в деревне все еще спят, в жилищах стоит полная тишина. Единственное, что движется это легкий туман, плывущий по улицам. Затем появляется еще один признак жизни: маленький воробей, который сначала порхает в воздухе, а затем приземляется на одну из крыш. Он хрипло чирикает и наклоняет головку набок, как будто ждет ответа. Но до того, как его пернатые друзья успевают ему ответить, что-то пролетает по воздуху. Это камень, который чуть-чуть не попал в воробья.
Птичка взлетает, громко ругаясь, покидает деревню, так же быстро, как и появилась. Я высовываюсь из окна, и ищу, с какого угла дома прилетел камень. На неком сооружении из бетона, которое раньше могло быть гаражом, сидит мальчик с рогаткой в руке. Ребенок такой же худой, как и вор, забравшийся к нам прошлой ночью. У него такие же большие и голодные глаза, как и у этого мужчины. Его скулы и челюсть неестественно выпирают вперед. Мальчик рассерженно крутит рогатку, затем смотрит наверх в поисках еще одной птицы и обнаруживает меня. Несколько секунд он пристально смотрит на меня, затем протягивает мне свою тощую ручонку. Как будто надеется, что я тотчас же брошу ему кусок хлеба.
- Пожалуйста! - беззвучно шепчут губы мальчика.
Я пристально гляжу на него, затем качаю головой и шепчу:
- Прости, не могу.
Сказав это, я закрываю окно. Половину того хлеба, что дал нам Натаниель, Пейшенс уже съела, другую половину она съест на завтрак. То, что у нас есть, будь то пища или деньги, потребуются нам на обратном пути. Прислоняюсь к окну и делаю глубокий вдох. Я бы никогда в этом не призналась, но в настоящий момент мне кажется неправильным то, что я должна интересоваться только одним человеком. Именно сейчас даже мне это кажется несправедливым.
Глава 58
- Ни в коем случае, - шипит Скиннер и возникает передо мной. Не прошло и минуты, как он зашёл снаружи ко мне в коридор, а мне уже удалось разозлить его.
- Мы должны сказать ей об этом. - Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь выдержать взгляд брата Пейшенс. Хоть и выгляжу спокойной, внутри у меня все кипит. Действительно ли было бы благоразумно рассказать Пейшенс о нем? О нем и о планах ее отца? Мне не хочется ей лгать, но также не хочется разбивать ей сердце. Даже если отношения между нею и ее отцом никогда не были особенно любящими, я по-прежнему волнуюсь о том, сможет ли она вынести это предательство. Но какая у нас есть альтернатива? Как мы сможем бороться с Джедом Ли, чтобы она этого не заметила? Если она прямо в сражении поймет в чем дело, то это будет для нее еще хуже. - Она все равно когда-нибудь узнает.
- Я делаю тебе предложение, - говорит Скиннер, делая шаг назад. - Мы оба отправимся в путь и разузнаем, что точно затевает мой старик. И как только нам всё будет известно, мы возвратимся и обдумаем, как быть с ней дальше. Ведь, может, я просто ошибаюсь, и тогда мы совершенно напрасно поднимаем панику...
По Скиннеру видно, что на самом деле в ошибку он не верит, и хватается за эту мысль лишь из-за своей сестры.
Полукупид взвешенно окидывает взглядом коридор, закрытые двери и окна.
- Безопасней чем в городе, безопасней, чем в каком-нибудь городе и безопасней чем в рабочем квартале - на участке Купидов. Но действительно безопасно... - Он качает головой. - Нигде сейчас не безопасно.
Колющая боль пронзает мою грудь, и мне приходится несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы прогнать её. «Пейшенс в опасности, а я ничего не могу сделать для неё, кроме как оставить её одну», - проносится в моей голове.
- Сколько у тебя времени? - спрашивает Скиннер, обрывая мои мысли.
Я сразу понимаю, что он имеет в виду. Мы, созерцатели, напрямую связаны с нашими подопечными. Если меня долгое время не будет рядом с Пейшенс, чип начинает посылать электрические импульсы. Если я не отреагирую и сразу же не вернусь назад, мой чип будет перепрограммирован, и я умру. Так просто. Созерцатель, который не повинуется, ничего не стоит. - Я никогда не пробовала, - признаюсь я. - Думаю, что могу не дольше двух или трех дней находиться вдали от нее. Может даже меньше.