Над полем боя нависла тишина. Даже патриархи двух сект забыли о том, чтобы продолжать схватку, и просто смотрели на Бай Сяочуня. У патриарха клана Сун на лице было шокированное выражение и другие смешанные чувства. Патриарх Беспредельный казался удивлённым и полным подозрений. Патриарх-основатель секты Духовного Потока и патриарх Железное Древо, казалось, не могут поверить в эту возмутительную картину, представшую их взору.
Культиваторы эшелона наследия, ровно как и кровавые звёзды, были поражены вместе со всеми остальными. Что же касается кровавых дитя, с которыми Бай Сяочунь раньше принёс клятву, то они почувствовали, что у них сейчас в сознании произойдёт взрыв.
— Черногроб — это Бай Сяочунь? — пробормотал кровавое дитя с Вершины Болотца. Он неожиданно почувствовал, что мир перевернулся с ног на голову.
Потрясены были не только культиваторы секты Кровавого Потока. Как только Бай Сяочунь надел маску и стал Черногробом, то культиваторы секты Духовного Потока тоже ощутили, словно их ударила молния, а в головах раздался гром. Горы Лочень наполнили поражённые вздохи, вместе с бесчисленными возгласами удивления, тревоги и неверия!
Шангуань Тянью холодно посмеивался, ожидая, когда Бай Сяочуня убьют. Но теперь у него глаза чуть ли не выскочили из орбит. Он тяжело дышал, а его разум опустел. Призрачный Клык, Гунсунь Юнь, Бэйхань Ле и остальные избранные секты Духовного Потока были глубоко потрясены. Особенно это касалось Чжоу Синьци, у которой глаза стали величиной с блюдца. Ей показалось, что с этих пор мир стал полностью абсурдным. Она неожиданно вспомнила, как Бай Сяочунь обещал Хоу Сяомэй, что пока рядом Бай Сяочунь, Черногроб не посмеет показать лица.
— Это… это… — Чжоу Синьци почувствовала, как всё вокруг неё погружается в хаос.
Невдалеке Хоу Сяомэй стояла с открытым от удивления ртом. Она с трудом могла совместить в своей голове образ великого и великолепного Бай Сяочуня, который жил в её сердце, с образом самого ужасного культиватора из всех — Черногроба. И не только она отреагировала подобным образом. Хоу Юньфэй, Большой толстяк Чжан, Третий толстяк Хэй — всё полностью потеряли дар речи. Даже Ли Цинхоу внезапно ощутил, что такой Бай Сяочунь ему незнаком. Он мог только поражённо смотреть на него.
Пока у всех головы шли кругом, Бай Сяочунь посмотрел на орду из секты Кровавого Потока, махнул рукавом, а потом произнёс неимоверно холодным и резким голосом:
— Как вы смеете не поприветствовать кровавое дитя!
Пока он говорил, он использовал технику Неумирающей Вечной Жизни, чтобы активизировать энергию кровавого дитя. Все культиваторы со Средней Вершины тут же почувствовали непреодолимое давление, оказываемое на них. Это глубинное и облагораживающее давление тут же изменило для них то, как они ощущали ситуацию на поле боя.
Дрожащий Цзя Ле первым опустился на колени и поклонился. Потом то же сделал мастер Божественных Предсказаний. С каждым мгновением всё больше прежде разъярённых культиваторов Средней Вершины падали на колени. Пока культиваторы секты Духовного Потока наблюдали за происходящим, даже Сун Цюэ под давлением кровавого дитя Бай Сяочуня был вынужден упасть на колени и поклониться.
— Приветствуем, кровавое дитя Средней Вершины!
Всё больше и больше возгласов слышалось со всех сторон, пока все культиваторы Средней Вершины не оказались на коленях, дрожа, даже в далёких задних рядах построения армии. Взглянув на картину целиком, можно было понять, что Бай Сяочуню поклонились около двадцати процентов всех культиваторов армии. Это была вся Средняя Вершина! И только на одного человека Бай Сяочунь не оказал никакого давления. Этот человек находился в тридцати метрах от него, дрожа, и с глазами, полными неверия, боли и других смешанных эмоций. Это была главная старейшина Средней Вершины Сун Цзюньвань!
Её реакция отличалась от остальных. По большей части ей было очень и очень больно. Когда Черногроб пропал, то она почти потеряла сон. Она пустила в ход все ресурсы, находящиеся в её распоряжении, чтобы отыскать его. Она даже прибегла к помощи патриарха клана Сун. Прямо перед началом сражения она сидела одна на огромном мече и думала про Черногроба, не переставая гадать, где же он сейчас. С тех пор как он пропал, её сердце переполнилось горькой грустью. Она никогда не думала, что на этом самом поле боя при подобных обстоятельствах ей доведётся вновь встретиться с ним. Стояла тишина, и Сун Цзюньвань смотрела на Черногроба. Потом она заговорила голосом, в котором слышалась горечь и боль.