Когда он уходит, мне приходится бороться, чтобы не протянуть руку и не схватить его. Он берет мои леггинсы и надевает их на ноги, прежде чем поднять меня со стойки и усадить в кресло. Он снова целует меня, как будто ничего не может с собой поделать. Клянусь, он должен отстраниться от меня против своей воли, бормоча о том, что ему нужно нас кормить. Я не знаю, имеет ли он в виду его и меня или меня с ребенком. Он увидел животик, провел по нему своей большой рукой, но ничего не сказал.
— С Кори все в порядке? — спрашиваю я, глядя в гигантские окна, выходящие на кухню. Внутренний дворик освещен огнями, и я вижу густой снег, падающий в кромешной тьме. Я подпрыгиваю, когда сковорода сильно ударяется о прилавок. Я обернулась, чтобы оглянуться на Роберта.
«Когда он разговаривал с мамой несколько часов назад, он все еще был в городе», — отвечает он. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Он облизывает губы, и я задаюсь вопросом, может ли он все еще чувствовать меня на вкус. Это заставляет меня сжимать бедра вместе. Я хочу снова почувствовать его внутри себя. «Я не хочу сейчас говорить о своем брате».
— Это потому, что он тебе не нравится? Слова слетают с моих уст, потому что я не могу их остановить. Не могу поверить, что я это выпалила.
«Я люблю своего брата», — мгновенно говорит он. Его глаза смягчаются, и я ему верю. Он не похож на человека, который будет кого-то обманывать . Кори всегда говорит, что вы никогда не сомневаетесь в том, что думает его брат. Он скажет вам, если вы спросите. Он кладет обе руки на прилавок, и его глаза соприкасаются с моими.
«Но я хочу прояснить одну вещь». Его глаза опускаются к моему животу, к шишке, которую скрывает мой большой свитер. «Этот ребенок мой».
Я в замешательстве смотрю на него. Конечно, ребенок его. Или он думает, что это может быть его брат? Насколько это было бы испорчено? Ревнует ли он? Вот почему он не хочет говорить о Кори. Даже не хочет, чтобы я называла его имя. Каждый раз, когда я делаю, его челюсти сжимаются. Тем не менее, он все еще предъявляет права ко мне. Вместо того, чтобы злиться, как я, вероятно, должна бы, волнение пронзает меня.
Он смотрит на меня, ожидая ответа. «Скажи, что ребенок мой, ангел», — настаивает он.
«Ребенок наш», —он улыбается, прежде чем повернуться и вернуться к плите. Это заставляет меня задуматься, хочет ли он меня только сейчас, потому что он знает о ребенке. Эта мысль немного ослабляет мое волнение, и я вспоминаю, что он не вернулся за мной в ту ночь.
Может быть, Роберт больше похож на своего брата, чем я думала. Возможно, они не похожи друг на друга, но Роберт может предложить мне больше, потому что он чувствует, что это правильно. Не потому, что он действительно хочет меня.
Глава 7
Бо
Я замечаю изменение ее настроения, когда начинаю делать для нее то же самое, что моя мама всегда делала мне, когда я плохо себя чувствовал. Мы называли это маслом для лапши. Его было легко приготовить, и мы с братом могли съесть его так быстро, как она могла его приготовить. Я пытаюсь сосредоточиться на том, что делаю, но мои глаза продолжают возвращаться к ней, когда я думаю о том, как она вернулась в себя.
Мне хочется подойти и снова выложить ее на столешницу, чтобы эти стены снова рухнули. Может быть, мне стоит попробовать другой подход... Нравится знакомиться с ней. Может быть, она не убежит от меня на этот раз, если я не пойду на нее, как дикий зверь в течку.
Я хочу знать больше, чем то, что мне прислали. Я проводил время, ожидая, когда она проснется, узнавая о ней все, что мог. Я жаждал узнать о ней так же, как и снова оказаться внутри нее. Мало того, я также пыталась читать о беременности.
Мне нужно знать все, что я могу. Я чувствую, что уже отстал, потеряв месяцы, если я правильно угадываю. Не только в те месяцы, но и в течение многих лет я мог бы это сделать, если бы был ближе к своему брату, как и следовало бы. Это то, что, я надеюсь, я смогу исправить со временем. Хотя он, возможно, не захочет иметь со мной ничего общего после того, как узнает, что я не верну ему Винтер.
«Почему история искусства?» — спрашиваю я ее. Она дергает головой назад, чтобы посмотреть на меня. Ясно, что я удивил ее вопросом.
«Я собиралась стать медсестрой. Это был безопасный выбор для карьеры, но Кори посоветовал мне следовать своей страсти». Я напрягаюсь на мгновение, но в сотый раз напоминаю себе, что должен быть счастлив, что кто-то был рядом с ней. Возможно, я хотел бы ударить своего брата по лицу за то, что он прикоснулся к ней, но я знаю, что он был бы добр к ней. Он не мудак. Если кто-то из нас двоих и есть , так это я. Он всегда был более мягким , более приятным. Я больше похож на быка в посудной лавке.
Я бросаю лапшу в кастрюлю и поворачиваюсь к ней лицом. — Ты рисуешь? Ее лицо загорается от моего вопроса. «Я всегда так делала. Сколько себя помню, я всегда рисовала. Не имело значения, где я нахожусь. Если бы было что-то, с чем можно было бы писать, и поверхность, которую я могла бы использовать, я бы это сделала».
— Тогда я рад, что он заставил тебя это сделать.
«Я многому научилась». Она слегка рассмеялась. «Я также узнала, что есть так много мест, которые я хочу увидеть, но, вероятно, никогда не увижу. По крайней мере, я узнала о них». Она слегка пожимает плечами.
«Я мог бы отвезти тебя куда угодно. Назови место, и мы поедем», — предлагаю я. Завтра мы уезжаем. Все, что ей нужно сделать, это спросить.
«Толпы заставляют меня чувствовать себя неловко», — признается она. «Кроме того, я почти уверена, что Кори говорил то же самое раньше, но он никогда не сможет оторваться от работы. Я слышала, что ты еще хуже. Она пытается сделать так, чтобы это звучало как поддразнивание, но я слышу грусть в ее тоне. Она может попытаться скрыть это, но я всегда хорошо читал людей.
«Иногда тебе просто нужно что-то, чтобы напомнить тебе, что есть и другие вещи, ради которых стоит замедлиться».
Она смотрит на меня сквозь ресницы. — Как ребенок, — тихо говорит она.
«Я никогда не буду похож на своего собственного отца. Вот кем он был. Отец. Не папа. Я буду папой для нашего ребенка».
Ее рука идет к животу. Мои пальцы чешутся сделать то же самое. Черт возьми, мои пальцы хотят прикоснуться к ней где угодно.
«Я бы хотела, чтобы ты был в его или ее жизни. Я бы не стала удерживать тебя от нашего ребенка», — добавляет она. Нет, я не думал, что она это сделает. Она знала, каково это — расти без родителей. Но мне не нравится, как она это сформулировала. Как будто она не является частью того, чего я хочу. С ребенком или без него, я хочу ее. Ребенок - это дополнительный бонус, и он заставляет те наклонности пещерного человека, которые у меня были с тех пор, как я заметил ее, поднимаются во мне. Я хочу бить себя в грудь за то, что я сделал ей ребенка . Я схожу с ума, и все равно мне все равно, потому что впервые за долгое время я наслаждаюсь чем-то. Я беру что-то для себя.