Чётким строевым шагом они вышли на закатанную асфальтом площадку. Оканчивалась площадка столбиками невысоких ограждений, далее вместо асфальта был песок. Справа - трёхметровый забор, в сотне метров впереди красное кирпичное здание, назначение которого угадывалось мгновенно – тюрьма.
Их построили на краю асфальтовой площадки. Конвойная команда заняла место с левой стороны площадки, расстрельная – с правой, вдоль нарисованных на асфальте линий.
Перед конвойной командой, на песке, понуро опустив головы, стояли восемь человек в оранжевых штанах и длинных рубахах, с колпаками на головах. Шесть мужчин и две женщины. На груди каждого красовалась табличка «Враг народа». На колпаках были нарисованы цифры, одна под другой, у всех разные. Враги народа были босиком. В стороне заняли места два телеоператора.
- Начальство задерживается, - тихо сказал офицер за спиной Севы. – Надеюсь, ненадолго. Не расслабляться.
Чем более Сева смотрел на людей в оранжевых балахонах, тем страшнее ему становилось. Ещё минуту назад он тешил себя надеждой, что офицер пошутил, что под словами «расстрельная команда» подразумевают что-то другое, сейчас же иллюзии исчезли. С оружием только двое, значит, ему предстоит убить четырёх человек,
- Перед казнью с них снимут колпаки и поставят на колени, - напоминал сзади офицер в пол голоса, пока не подошло начальство, - Вам нужно стрелять так, чтобы пуля, пройдя сквозь голову, ушла в песок. Не бойтесь поднять приклад повыше. Сопровождающие должны следить, чтобы казнимый не обернулся и вовремя опустил голову. Первую пару кончили – чётко поворачиваетесь, и делаете три шага влево до свободного места, чтобы вторая пара легла рядом с первой. И Так далее. В конце все восемь тел должны лежать аккуратно, один возле другого.
Офицер ещё походил взад-вперёд.
- Помните – с первого выстрела! Если кого-то придётся добивать – я вам такое устрою – мало не покажется!
Сева стал всматриваться в лица приговорённых, стоявших на песке. Одно лицо показалось ему знакомым. Догадка заставила его содрогнуться – неужели это тот самый поэт, которому поручили писать поэму?
Душа Севы изошлась в немом крике. Он не хотел убивать! Он не подряжался быть палачом! Он здесь по ошибке!
Ему стало не хватать воздуха. Тот, другой, сидевший в его теле, стал ослаблять хватку и Сева потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то теребил его за плечо.
- Сев, ты чего?
До боли знакомый голос. Сева открыл глаза. Рядом стояли Колян и Димыч, последний со стаканом воды в руке. Кажется, хотел плеснуть ему на морду. У обоих был испуганный вид.
- Ты вдруг закатил глаза и… того самого. Мы так испугались…
Сева попытался улыбнуться, но не сумел. Руки предательски дрожали.
- Перегрелся, наверное, - попытался превратить всё в шутку Сева. – Или от недопития.
- Если недопитие, так это мы разом исправим. Хочешь кваска хлебнуть?
Откуда-то появилась бутылка с квасом и Сева сделал несколько спасительных глотков.
- Не обращайте внимания, - успокоил он друзей, - Сейчас пройдёт
Он бессовестно врал. Сознавал, что пережитое во время двух невероятных путешествий останется в нём до конца жизни. Грёзы, более сильные, чем явь.
С какой любовью он теперь смотрел на беседку, накрытый стол, на своих друзей! Действительно, чтобы почувствовать жизнь, нужно побывать на той грани, которая отделяет жизнь от смерти.
Товарищи, напуганные его припадком ели медленно, словно чувствовали себя виноватыми за то, что случилось.
- А где Шура?
- Какой Шура? - удивился Димыч.
Сева раскрыл рот, чтобы рассмеяться, но взгляд его упал на стол, где примостились три стакана, три пластиковых миски, недопитая бутылка и еда: картошка, сало, огурцы, пирожки, солёные грибы в банке.
Откуда взялись пирожки и грибы?
Скрипнула дверь и Сева увидел, как из дома, их дома, выходит полная негритянка в цветастом платье и кофте.
- Вы долго ещё жрать будете? Оленей бы распрягли, бездельники!
- Настя, нам скоро ехать! Пока распряжём, снова запрягать надо будет! Ты бы за Севу побеспокоилась, не в себе сегодня.
- Севе никуда ехать не надо.
И тут же сменила повелительную интонацию на ласковую.
- Сева, или в дом. Полежишь, легче станет. Я тебе чай с малиной заварю.
Сдвинуться с места оказалось свыше его сил. Настя это расценила по-своему – подошла, нежно взяла Севу под руку, и повела в дом.
Сева шёл так, как будто его вели на место казни. Туда, где он был совсем недавно.
Ни одной негритянки, тем более свободно говорящей по-русски в деревне не было.
И оленей в деревне не было.
На крыльце он остановился – увидел тех самых оленей, запряжённых в добротную телегу, колёса были настоящие, с резиновым покрытием, возможно – от какой-то машины или мотоцикла.
Настя уложила его на диван и пошла за чаем.
Пусть это вовсе не его дом, но всё же лучше, чем в расстрельной команде.
Сева уставился в потолок. Нужно понять, что стало причиной перемещений. Единственное отличие сегодняшнего дня – что он сумел припомнить – кольцо с девизом «Semper in motu» - «Вечно в движении». Вот и додвигался. Кольцо плюс сильные переживания. Первый раз – когда Шура сказал о наморднике. Второй – когда началась стрельба и он испугался, что живым из дома не выйдет. Третий – когда понял, что ему лучше умереть, чем стать палачом.
Хочется домой. Мало ли какие сюрпризы поджидают его в этом мире, где вместо Шуры эта темнокожая Настя.
Сева вспомнил книжку про старика Хоттабыча и решил потереть кольцо, как Волька в своё время тёр волшебный кувшин. Думать при этом нужно было о доме.
Он тёр до тех пор, пока не вернулась Нина со стаканом горячего чая и малиновым вареньем на маленьком подносе.
- Малина от всех хвороб помогает, - сказала она со знанием дела.
- Спасибо,- отозвался Сева. И в ту же минуту его осенило – может сильные положительные эмоции вернут его домой?
- Спасибо, Настенька! Ты готовишь лучше столичных поваров!
- Ладно болтать, Захочешь ещё – принесу.
За версту было видно – ей комплимент пришёлся по душе. На душе у Севы стало приятно, словно все злоключения этого дня стали давно прошедшими делами и остались где-то далеко в прошлом.
И в ту секунду мрак поглотил его.
Сева стоял посреди большой комнаты. Слева и справа – ряды аккуратно застеленных кроватей. Около каждой – тумбочка. Рядом стоял куратор в длинном – почти до пят - плаще.
- Условия – как видишь – хорошие. Чисто, аккуратно, уютно. Расписание такое – подъём в шесть, пол часа на умывание и приведение себя в порядок, в половине седьмого – молитва, а потом уже завтрак. Работаем с восьми утра до шести пять дней в неделю. В субботу – день короткий, до трёх. Воскресенье – выходной. Вечерняя молитва – в семь, потом ужин. Отбой – в 10. Горячая вода – постоянно, прачечная – в первом корпусе. Телевизор по расписанию, интернет – тоже. Не курорт, но жить можно Колечко давай.
Сева нехотя снял с безымянного пальца колечко и протянул его куратору. Тот спрятал его в маленький бархатный мешочек.
- Впредь тебе наука:- не подбирай, что попало. А нашёл – проверь сначала, может, потерял кто? А ты сразу надел и вперёд? Легко отделался. Кончится срок – отправим, куда пожелаешь. Насчёт кольца – решим.
Сева почувствовал себя так, словно гора с плеч свалилась. На куратора он теперь смотрел почти с нежностью. Куратор понизил голос. Словно кто-то мог подслушать:
- Ты не торопись. Пообщайся с народом, может тебе какой другой мир приглянется, где житуха поинтересней. Туда и отправишься. На месте никто не остаётся, все в движении