Вася, находившийся в момент разговора в отделе, передал это известие начальнику, не прерывая разговора с Андреем. Анатолий Федорович был на редкость безразличен и единственное, что ответил на это - ППСников он отпросит, а значит, они и дальше все втроем могут "пастись" на природе, наслаждаясь свежим воздухом, но для них же самих было бы лучше, если их поездка даст еще хоть какую- то информацию по делу. Так же начальник выразил надежду на то, что Лысенко не склонит их к чрезмерному потреблению спиртных напитков и они, всё же, не забудут о деле. Все эти слова Василий предавал с явным наслаждением - ехидно и насмешливо, забавляясь от игры в испорченный телефон.
Окончив разговор, Андрей какое-то время постоял на улице у капота служебного авто. Ему, почему-то, не хотелось ехать в Лиходеевку. В душе развивалось предательское чувство страха. Он не знал, что он там увидит, найдет ли вообще хоть что-то. Ощущение того, что Лысенко не договорил чего-то важного - крепло и усиливало и без того дающий знать о себе страх.
Но деваться было не куда. Служба есть служба. Он кивнул Николаю, уставившемуся на него сквозь лобовое стекло. Тот понял его без слов и завёл двигатель. Андрей уселся на своё место.
-Едем, шеф? – с ехидой в голосе спросил Коля.
-Да, Николай. Тут нам до вечера делать нечего. Участковый тебе пламенный привет передавал. Сказал, ждет с нетерпением вечера, познакомиться с тобой поближе! - в тон ему ответил Ивонинский.
- А почему он сам с нами не поехал? – подал голос со своего места Антон.
- Думаю, мне проще объяснить вам всю ситуацию, ребята. Лысенко сейчас не в лучшем состоянии. Рассчитывать на него и на его помощь мы можем только вечером. Сейчас же – мы поедем в Лиходеевку осмотреться. Мне нужно соотнести записи дела и записи из дневника с местностью. По фотографиям не получается представить. Да и чем черт не шутит – вдруг обнаружим то, что не заметили во время поисков ребят. А вечером обратно, в Ольховку, – улыбнулся Ивонинский на последней фразе, взглядом уткнувшись в затылок Коле.
В салоне УАЗика воцарилось молчание. ППСники переваривали услышанное.
- Так мы обратно сегодня не поедем, получается? – первым нарушил тишину Антон.
- Получается, Антон. Вечером предстоит разговор с участковым, а завтра уже более детально осмотрим деревню и близлежащий лес. Еще вопросы?
- Нет, больше вопросов не имею. Вам виднее.
Дальше ехали молча. Рычал двигатель УАЗика, Коля насвистывал какой-то знакомый мотивчик, но разговаривать не хотелось. Ивонинский уже чувствовал усталость, словно прошедшая, беспокойная ночь выкачала все силы из него.
Недолго думая, он решил вернуться к чтению дневника.
«Утро началось с крика.
Всех, кто еще спал к тому времени, разбудила Наташа. Сквозь пелену сна крик был похож на звук сирены – такой же резкий и не приятный.
Лично я смог разлепить веки, прогоняя остаток кошмара, терзавшего меня во сне, лишь со второй или третьей попытки. Почему-то картина, представшая моему взору, не вызвала и капли удивления. Наташа снова сидела в углу избы на полу и, плотно прижав колени к груди, кричала, раскачиваясь взад и вперед. Еще сумасшедшей нам только не хватало.
Реакция же Риты была моментальной. Она вскочила со своего места и, как показалось мне, мгновенно оказалась возле своей подруги. Она крепко обняла Наташу и начала что-то усердно шептать той на ухо, пытаясь успокоить. Не помогло. Наташа продолжала кричать и двигаться, несмотря на объятия, в которые была заключена. Наоборот, она лишь ускорила свои движения, словно не замечая Риты.
Её действия были пресечены резкой пощечиной Риты. На какой-то миг мне показалось, что Наташа ответит - в ее взгляде на Риту, после полученной пощечины, явственно ощущался гнев, который тут же сменился обидой, очень похожей на детскую. Я ожидал, что сейчас из её глаз польются слёзы, но этого не произошло.
Наташа, наоборот, пришла в себя. Она помотала из стороны в сторону своей головой, переводя на каждого из нас свой взгляд, будто силясь вспомнить кто мы такие, и где именно мы находимся. В избе воцарилась тишина. Каждый из нас боялся заговорить первым, словно первое же произнесенное слово могло вновь выбить из колеи Наташу.
Рита усадила подругу за стол, которая тут же опустила глаза в столешницу и не сводила взгляда с только ей заметной точки. Она словно ушла в себя, отгородившись от всего и всех, кто ее окружал.
Рита присела рядом и начала гладить ее по голове словно ребенка, без устали повторяя слова извинений за пощечину. Реакции Наташи не последовало. Она продолжала молча пялиться в поверхность стола.