Если бы такой ребёнок родился в семье простого орка, отец утопил бы его в речке, точно щенка или котёнка.
Если бы он родился в семье другого ученика или Патриарха, последний придушил бы его своими руками, чтобы снять с себя клеймо великого позора.
Именно это Гурен намеревался сделать с мальчиком, пока показывал рабам свою дочь — прекрасного, очень здорового младенца.
Но затем внутри него пробудились те самые тщеславие и гордость, которые отличали его от прочих представителей своего народа. Ребёнок был слабым, но это был Его ребёнок, и уже это делало его лучше всех остальных детей; неужели он убьёт своё чадо только потому, что боится осуждений со стороны рабов? Этих жалких созданий, которые лобызали его ноги? Хм!
Некоторое время он ещё подумывал о том, чтобы спрятать своего ребёнка и воспитывать его в тайне, но в итоге гордость одержала абсолютную победу, и уже вечером он вышел на очередной обход, показывая всем и каждому тщедушного младенца, который, казалось, мог развеяться в прах при первом же порыве ветра.
Прочие орки сперва с удивлением смотрели на это жалкое создание; затем, замечая суровый взгляд своего патриарха, леденящий точно касание преисподней, они падали на колени и смиренно рассыпали всевозможные похвалы в честь маленького принца.
— Хвала принцу!
— Хвала принцу!
— Хвала принцу.
И всё же в тайне все они надеялись, чтобы мальчик умер как можно скорее. Сама по себе его смерть казалась неминуемой — зеленокожие просто хотели, что она случится до того, как Патриарх успеет привыкнуть к своему отпрыску и не разозлится. Возможно, даже сам Гурен хотел, чтобы мальчик однажды просто перестал дышать, и чтобы он мог устроить великие похороны, после чего навсегда забыть про этот позор — гнилую ветвь на древе своей родословной.
И действительно, ученики Патриарха то и дело разносили известия, что маленький принц чувствует себя неважно, что он заболел или упал с лестницы и переломал себе все кости, в то время как его сестра запросто могла скатиться по ней кубарем и даже не поцарапаться — каждый день его смерть казалось всё более неминуемой.
И пока все её ждали и страшились, а рабы вырезали, по мере роста принца, всё более просторные каменные гробики, незаметно побежали годы…
Глава 25
Талант
— С принцем что-то не так…
— С ним всё не так.
— Не в этом смысле… Он странный.
— Чего это?
— Помнишь, как неделю назад принцесса вернулась с охоты и притащила на плечах гигантского Гарбула?
— Помню конечно. Экий монстр!
— Ага, с таким не справится целая армия, а она вырвала ему все зубы! Но я не об этом. Мы тогда устроили большой пир, — Патриарх был в отличном настроении, — но принца на нём, как обычно, не было. Я в это время прибирал коридоры дворца и вдруг прошёлся прямо возле его комнаты. А там какой-то шелест с другой стороны. И думаю: авось жук залетел. А ведь принц такой немощный, что его и жучок раздавит. Ну я заглянул к нему в комнату, просто помочь хотел, а там… Ну…
— Что?
— Книги!
— Книги?
— Ну знаешь, такие бумажки с буквами, которые господа читают, когда им скучно.
— Знаю я, что такое книги. Тебя это почему удивляет?
— Да ты бы видел, сколько у него этих книг. Горы! Штук сто. И сам он, я видел, сидел на подоконнике в своей чёрной мантии, скрюченный, аки зверёк, которому связали ноги, и читает, и даже меня не заметил…
— И это всё?
— Нет. Мне и про другой случай рассказывали. Ты не поверишь…
Такие разговоры довольно часто происходили в пределах столицы Бешеного грома. Главной темой для обсуждений всё равно оставалась юная принцесса, которая, словно яркая звезда, неумолимо стремилась к небесному олимпу, но и «странного» принца в последнее время упоминали всё чаще и чаще. Причём иной раз они были связаны. Так, например, рассказывали один случай, когда на пиршество к Патриарху приехали представители соседнего племени.
На том пиру неожиданно заметили принца. Редкое событие. Последний почти не покидал свою опочивальню. Тощий сероватый мальчик с длинными тёмными волосами, он казался на несколько лет младше собственного возраста и значительно младше своей сестры, — грациозной и опасной как пантера.
Сестра догрызала третьей немного сыроватый окорок — орки традиционно сами готовили себе еду, сидя вокруг великого костра, — а мальчик расковыривал первый, когда один из представителей делегации сделал, быть может, не самое лестное замечание касательно юного принца.