Вынырнув из леса, дорога запетляла берегом Сыроти, повторяя, словно по лекалу, ее извилины...
«Кто прокладывал эти дороги? — снова думала Наталья. — Ведь не строили их специально, не проектировали, они существуют, наверное, с незапамятных времен. Их протаптывали, нахаживали. И обязательно любознательные люди, чувствующие красоту, очарование природы... Кратчайший путь — прямая — был бы, пожалуй, утомительным, потому что был бы и скучным...»
За поворотом, многоглаво и торжественно возвеличиваясь над окрестностями, взору открылся монастырь. Зрелище это было настолько впечатляющим, сильным, что Наталья невольно вцепилась пальцами в скобу.
Сергей остановил машину.
— Господи, какая прелесть! — сказала Наталья тихо. — Чудо. Просто чудо... — Она вышла из машины.
— Да, это строилось всерьез и навечно, — согласился Сергей. — Пример из учебника.
— Из какого учебника? — не поняла Наталья.
— Идеальное сочетание функционального и эстетического. Отсюда и выразительность. Это то, что мы называем гармонией. А секрет, в сущности, прост: зодчие учли не только функциональные требования, но и конкретные условия — рельеф местности, освещенность, близость большой водной поверхности, климат. Представьте, что этот монастырь, например, поменяли местами с Кирилло-Белозерским монастырем...
— Я там не была.
— Неважно. Так вот, поменяйте их местами, и исчезнут сразу два чуда. Оба монастыря окажутся рядовыми комплексами, маленькими крепостями, чем они и являются вообще-то. А чуда в этом нет. Есть добротный проект, правда, не типовой, а индивидуальный, удачная привязка. Весь секрет красоты. — Сергей, прищурившись, смотрел на Наталью и улыбался.
— Все так просто? — удивленно и чуточку разочарованно сказала она.
— Увы!
— Тогда хорошо, что большинство людей не понимают этого, что они не знают секрета, превращающего обычное в необычное, в чудо. Иначе прекрасное перестало бы быть прекрасным.
— Отчего же?.. — Сергей пожал недоуменно плечами. — Знание никогда и никому не мешало. Художник, создающий шедевр, отлично понимает, что́ он создает, а между тем это для него работа, ремесло.
— Не берусь спорить, — сказала Наталья, — но и согласиться не могу. Не хочу. Кстати, если это так просто и ясно, почему же теперь не строят — не строите! — ничего похожего?
— Наивный вопрос неспециалиста, Наташа. Строить сегодня нечто похожее нет надобности. При всем том, что архитектура — искусство, она все-таки и своего рода производство, товар, если хотите. Товарные отношения, как вы знаете, основаны на спросе и предложении. Построить такой монастырь при современном развитии техники не составляет труда. Но кому он нужен? Для чего его строить?.. Чтобы разместить в нем заводоуправление или правление колхоза? Дорого, неудобно. Функциональные требования придут в противоречие с эстетическими...
— Монастырь не нужен, я согласна, — сказала Наталья.
— Понимаю. — Сергей усмехнулся. — Современные типовые дома, Наташенька, плохи не сами по себе. Проще говоря, они не несут заложенных в себе недостатков, это ошибочное мнение. Они только кажутся плохими, потому что их много. Постройте город из одних монастырей и дворцов, и вам станет грустно. А главное... Знаете, вот мы с вами любуемся, спорим, отдаем должное строителям, но как-то не думаем о том, что монахам, жившим здесь, было не шибко удобно жить! Малогабаритная квартира в пятиэтажном панельном доме — это, разумеется, не бог весть какое достижение, но жить в такой квартире много приятнее и удобнее, чем в келье. Мы восхищаемся формой, забыв о содержании.
— Не знаю. Наверное, вы в чем-то правы. Но ведь монахам и нужны были именно кельи, а не квартиры!
— Ошибаетесь, — сказал Сергей. — От монастыря, поскольку он был прежде всего крепостью, требовалась высокая прочность. Сначала прочность, а потом жилые норы. Но чем просторнее норы, тем меньше прочность! Сводчатые перекрытия и оконца-щели тоже не фантазия зодчих, не красота, как таковая, а жестокая необходимость.
Наталья понимала, что Сергей лучше ее разбирается в этих вопросах, ему, как говорится, виднее. Но все же, против желания соглашаясь с ним, она не хотела, чтобы он был прав безусловно. Слишком это рационально, стандартно, а ведь подлинная красота всегда нарушает, ломает стандарты, не считается с рациональностью, выходит за рамки обычного и обыденного, она не может быть объяснена до конца. В подлинной красоте непременно есть какая-то тайна, пусть маленькая, но — тайна...