— Не трогай меня, не трогай! — Она отпрянула к стене и загородилась руками. — Не смей... Лапай свою рыжую, а ко мне больше не прикасайся!..
— Хорошо, я брошу эту работу. Довольна?
— Мне не нужны, не нужны твои милости! Можешь бросить нас, проживем без тебя и без твоих милостей. Иди, держать не буду и плакать тоже, не бойся.
Анатолий Модестович решительно не знал, как разговаривать с женой, как успокоить ее, как убедить, что она не права... «А может, — подумалось вдруг, — в чем-то она права? Может, в чем-то я виновен перед нею?..»
Хотя бы в том, что действительно совсем не бывает дома, не уделяет внимания ни ей, ни детям, живет как бы сам по себе, отдельной какой-то жизнью. И в том еще, что нравится ему Зинаида Алексеевна. Себе не солжешь.
Возможно, он все-таки нашел бы убедительные слова в свою защиту, которые успокоили бы жену, и она поверила бы в его невиновность, поверила бы тому, что упреки ее беспочвенны и несправедливы — чего проще, если женщина хочет поверить, если готова винить во всем себя, — но тут постучали в дверь.
— Кто там? — спросила Клавдия Захаровна с испугом, дрожащими пальцами застегивая халат. Она подумала, что проснулся кто-то из ребят.
— Я, — ответил старый Антипов.
— Входи, отец.
Он вошел, прикрыв за собой дверь плотнее, и сказал холодно, с каким-то даже презрением:
— Дня мало, чтобы выяснять отношения? Или взбесились оба?!
— А днем твоего зятя не бывает дома! — ответила Клавдия Захаровна. У нее был всклокоченный вид и припухшие от слез глаза. — Он у нас занят важными делами, живет, как квартирант, только ночевать изволит являться. А лучше бы и не являлся вовсе, знала бы хоть, что ждать некого.
— На то работа, а ты как думала?
— Знаю я, какая работа. — Клавдия Захаровна презрительно посмотрела на мужа.
— Замолчи! — крикнул старый Антипов.
— Люди говорят, — пробормотала она. Окрик отца подействовал на нее.
— Люди, люди!.. Словно наследство делите. А я покуда не собираюсь помирать. И помру когда, ничего не останется. Нечего, понимаешь, всякие сплетни собирать, люди наговорят, только уши развешивай. А свой ум есть?.. — Захар Михалыч повернулся к зятю. — И ты хорош, жену унять не можешь, к порядку призвать. Какой же ты мужик после этого?!
— А что я могу сделать? — ответил Анатолий Модестович, пряча глаза.
— Откуда мне знать? Ты ее муж, ты и думай и знай, что надо делать, когда жена постромки норовит порвать. А держать должен в руках жену, иначе грош тебе цена.
— Между прочим, — сказала Клавдия Захаровна, — он меня не запрягал! И вообще я не лошадь.
— Помолчи, кому велено?! А ты, зять, вот какое дело... Эта Артамонова, с которой вы работаете, она ведь далеко живет, на электричке ездит?
— Да, — сказал Анатолий Модестович и покосился на жену.
Клавдия Захаровна настороженно слушала отца.
— Нечего ей по ночам таскаться. Пригласи ее к нам. Здесь и работайте по вечерам, места хватает, слава богу. А в цехе какая работа!
— Да я ее на порог не пущу! — взвилась тотчас Клавдия Захаровна, подступая к отцу. — Ишь, что придумал!.. Волосы выдерну с корнями, если придет!
— А сейчас спать, — не обращая внимания на дочь, сказал старый Антипов спокойно. — Дайте отдыхать и детям и мне. — Он повернулся и, чуть сгорбившись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, вышел из комнаты.
К черту, все к черту!.. Он больше не будет заниматься ничем, кроме исполнения своих непосредственных обязанностей. Люди спокойно работают и живут, и никто их не упрекнет в бездеятельности. Хватит и с него. Вот напишет докладную главному инженеру, изложит суть дела, свои соображения и — точка. Дальше пусть думает начальство. Все равно это походит на самодеятельность, а может, никому и не нужно?.. Лучше умыть руки. Даже красиво: пожалуйста, замечательная идея, дарю ее безвозмездно родному заводу. Берите, осуществляйте, пользуйтесь на общее благо! Не жалко.
Именно так он и поступит. Он не гонится за славой. Ему наплевать на приоритет и авторство. Покой в семье дороже. И устал он, измотался. За все годы, пока работает на заводе, ни разу по-настоящему не отдыхал — все некогда, некогда... А если и удавалось взять отпуск недели на две, занимался. Хватит. Диплом в кармане, можно пойти в отпуск. На целый месяц! Никаких забот. Кстати, и жена не отдыхала в этом году. Поедут они в Белоруссию, на его родину. А оттуда на юг, к Черному морю. Ни он, ни жена не бывали там. А там, говорят, прекрасно! Артамонова вернулась из Крыма загорелая, как мулатка. Между прочим, загар ей к лицу...
Поймав себя на том, что думает о Зинаиде Алексеевне, Анатолий Модестович чертыхнулся. Но тотчас Артамонова представилась ему на солнечном пляже. Как будто лежит она на спине, закинув за голову руки, в темных очках (чтобы не выгорели ресницы) и в зеленом (обязательно в зеленом) купальнике, чуть-чуть подогнув стройные, красивые ноги, и мужчины, проходя мимо, тайком рассматривают ее...