от врага защищались вместевсе вопросы решали на площадинесогласных били и бросали в рекуи никто не знал никаких сомнений
Крепость
Когда поднимается солнцевидна горящая крепость Козельскакак заполненный красной гуашьюцветок на белом листе бумаги
ледяные подступы по кругукак все непостижимое ослепляютв счет идут не бесчисленные жертвыа только ядра порох запасы продуктов
великие дела имеют особенное свойствоуменьшаютсяесли смотрим на них с перспективыприобретают непривычный пикантный привкускогда стремимся понять непонятноесидя в удобном кресле перед настольной лампой
Река
Большая река выплывает из моря кровиогибает всехзатем подплывает к краю небесв ней лениво качаютсябашни и крыши церквейточь-в-точь как татарские шапки
Пимен вздрагивает от сравненияили от холодавсю осень стоящего в кельеоткладывает перогреет дыханием руки
река течет в бесконечность
Эльдорадо
Белые островарассыпанные в мореобещают эдемыдобро в чистом виде
мы тоже безогляднопробивались сквозь волнык своему эльдорадои наконец достигли
стоим потрясенныевидом пустыни
Новое время
Все великие эпохи отдалилисьв мягкой обувина цыпочкахчтобы не беспокоить
слабое обществогде властвуют минималистычасто болеетне ест предписанного супатребует только десерт
сладки испытанные приемыпроверенные другими идеи
общество толстеети навсегда утрачивает мышцынакаченные в умственных трудахи войнах
В долине
Я не буду рассказывать страшных историйморщить лобссылаться на слова очевидцев
я сойду с высокого холма в долинугде мирно живут тенизаложники одной идеи
они слышат плеск сибирских реквдыхают ветер с елейтучи носяткак нимбы на сгорбленных спинах
а когда темнееткаждый тщательно позолачиваетсветом лунысвое забытое имя
Путешествия эмигранта
Старый эмигрант Головнянскийперестал заниматься деломи пристрастился ходитьпо кругу своих воспоминанийранним утром он просыпалсяи плыл в Житомиргде чернозем черный и жирныйа в имении все живы и здоровы
встречать его к пролеткевыбегал на ходу стаскивая шапкуленивый Фомаза свою лень поплатившийся жизнью
дальше шло как обычнохозяйство обедза обедом подавали другие слуги
рюмка шартрезакниги Канта в тиши кабинета
если бы это был хотя бы Гегельможно было избежатьтакого поворота событийно слишком хороша была цепь антиномийи не хотелось разрушатьее стройную архитектурукончилось тем что мы уже знаемно Головнянский непоследователен в мыслях
он не хочет думать о томдолго ли имение горелои пытался ли бежать Фома
он садится в низкое креслокладет на столик ноги по-американскии попыхивая трубкой отмечаетчто хорошо бы распродать пчелпотому что в этом году медабудет и так слишком много
Головнянский чувствует першенье в горлеи внимательно следит за жужжаньемпривычно погружаясь в пепел
Вечерняя прогулка
Свет блуждал в безлюдном и безбрежномтолько это не была ни тундра ни пустыняв матовых озерах шевелилисьстаи пилигримов облаковроща отражала звук полета птицтени рисовали свои знакив сумерках в траве зазмеилась тропавытоптанная теми кто отрексяи не спрашивая повела тудагде ветры выдувают содержимоеиз оболочки сердцагде тела исколотывремени ржавыми штыкамиа души мечутся в поисках покояпо застроенной прямоугольниками почве
В краю дальнем
В краю дальнемв можжевеловых чащобахбетонированных сотахвсе гордое пониклобез надеждыбез пищив шеломе понуканийидет бредет нектонесет ярмо без слова
Сказание о гражданке Смирновой
Вас выдала гражданка Смирновасказало лицокоторому нельзя не поверитьне верить гражданке Смирновойтоже абсолютно невозможнопотому что у гражданки Смирновойязыком правит классовая верностьдля с п р а в к ив горах в астрономии и в памятисуществуют провалыи лицо гражданки Смирновойтеперь тоже в глубоком провалено не в астрономиине в памятине в горахи от этого необычайно грустнопо линии потусторонних связейиногда приходят сообщениячто гражданка Смирнова в преисподнейлижет раскаленную сковородку