Вчера на меня прибили скворечник. Я что, я не против. Птички это хорошо, а еще лучше, что они делали это вместе. Сын моего садовода со своими детками смастерили его вместе – я слышал как они стучали веселыми голосами неподалеку. Потом самый старший отпрыск забрался на меня – на самую высокую ветку, а оставшиеся внизу ему помогали.
Может быть, в этом вся суть? Чем больше детки проводят времени с родителями, тем охотнее они потом сохраняют их в себе? Тем увереннее становятся их продолжением? Я, например, вырос из семечка, которое долго было привязано к предку. Потом я креп в яслях, а когда подрос, то очутился здесь. Правда, после из моих семян уже никто не прорастал, зато черенков с побегами я отдал много. Больше, чем любое другое дерево в нашем саду. Хм, а может быть переработка моих плодов это то же самое, что случилось с детками моего садовода?
Скоро меня точно срубят. Оно и к лучшему. Я уже не тот, каким был раньше. Кора шелушиться, покрывается мхом, я чувствую, как корни стали тверже и уже не так хорошо впитывают влагу. Но я не грущу. Я уже живу в других деревьях. И буду жить вечно.
* * *
На следующий день после бомбежки зачистной отряд вошел в город. Проезжая мимо развороченных, выгоревших до основания домов ротный не обращал на них внимания. Его голову одолевали мысли далекие от внезапно грянувшей войны.
Дома на родине у ротного осталась семья. Жена, две дочери и сын. Именно думы о сыне, наотрез отказавшемся вступать в ряды армии и идти в наступление, не давали покоя бывалому воину. В свое время они мало общались. И ротный с прискорбием признавался себе, что даже думал он о нем скупо и редко. Зато теперь, когда он пропал, и за уклонение ему грозила казнь по военному трибуналу, сын снился ротному каждую ночь. Во сне они ругались. Постоянно ругались. А так хотелось, хотя бы во сне, обнять его, почувствовать, что это – твоя плоть и кровь, что это – ты. Но… Ротный вздохнул и с тоской окинул взглядом пепельную, кое где дымящуюся разруху.
На окраине города чернел сад. Наверняка в самую его сердцевину угодил напалмовый заряд – настолько черной была земля. Глядя на обуглившие головешки, которые некогда цвели и шептались на ветру, ротный вздохнул еще раз.
– Товарищ капитан! – к бронетранспортеру подбежал капрал. – Вот, возьмите немного!
Ротный склонил голову и увидел, что солдат протягивает ему полную шапку свежих яблок.
– Где ты их взял? – спросил ротный и взял себе одно.
– Вон там, товарищ капитан, – и солдат махнул рукой куда-то вдаль.
Ротный посмотрел в указанном направлении и с удивлением увидел яблоню. Очень старую и нетронутую огнем.