ятым годам двадцатого столетия человек успел сделать много.Влажные тропические леса, в которых сосредоточена половина всей флоры и фауны Земли, уничтожены на сорок процентов. Эти леса вырубают со скоростью двадцать гектаров в минутуОдиннадцать процентов поверхности Земли распахано, почти четверть ее территории,— частично или полностью цивилизованные пастбища, около трех процентов заняты дорогами, нашими домами, промышленными предприятиями. Полным-полно искусственных водохранилищ, а осушительные и оросительные работы проведены на такой площади, где могло бы разместиться несколько крупных европейских стран В районах с интенсивным сельским хозяйством пестицидов используют столько, что на каждого человека их приходится пять килограммов в год. Ядохимикаты переносятся с воздухом, и на Земле сейчас не существует районов, свободных от них.Такое преобразование планеты должно было сказаться на амфибиях. И оно сказалось.В начале нашего века камышовые жабы чувствовали себя в Великобритании прекрасно. Было их много, и водились они по всей стране. Жили жабы в прибрежных дюнах и на вересковых равнинах. Прошло полстолетия, всего полстолетия, и от былого множества остались крохи. Сейчас камышовая жаба занесена в список вымирающих видов Великобритании. Да и как она могла туда не попасть? На вересковых равнинах перестали пасти скот, а занялись строительством, сельским хозяйством. На вересковых равнинах появился лес. Но места, где есть тень, не подходят для этих амфибий.К середине семидесятых годов на вересковых равнинах от всей площади, пригодной для жизни камышовых жаб, уцелел один процент. Уменьшилась на пятьдесят пять процентов и площадь дюн. В дюнах набирала темпы индустрия отдыха.Нам нужны отели и пансионаты, фабрики и заводы. Нам нужны новые поля, сады, виноградники, леса. И лишаются амфибии прудов, где выводили потомство и прятались от холода, утрачивают свои охотничьи владения В ФРГ в окрестностях города Липштадт за шестьдесят с небольшим лет от трехсот девятнадцати водоемов осталось восемьдесят три. В одном из районов Великобритании перестали существовать восемнадцать водоемов из шестидесяти.Идет на убыль и площадь так называемого водного зеркала. Неподалеку от австрийского города Грац за пятнадцать лет она убавилась на шестую часть, и семь видов амфибий вымирают. В Татарии за это же время больше чем у половины водоемов сократилась площадь или они совсем исчезли.Не меньшее зло для амфибий — мелиорация. На севере округа Крефельд в ФРГ долго и планомерно осушали болота. Теперь тут не живут: гребенчатый тритон, краснобрюхая жерлянка, обыкновенная квакша. Весьма редки альпийский тритон и серая жаба.В нашей стране в пойменных лугах Томской области мелиораторы еще не закончили работы, а остромордые лягушки уже покинули участки, где были срезаны кочки, выровнена земля, вырыты канавы.Как ни мало остается амфибиям водоемов, все же остается. Однако многие и из них только называются прудами, ручьями, речками.В окрестностях Дрездена сейчас нет четверти водоемов, существовавших прежде. А из тех, что имеются в наличии, не более чем десять процентов пригодны для размножения амфибий.Амфибии весьма чувствительны к химическому составу воды. Но чистой воды на Земле с каждым годом меньше. У остромордых лягушек и сибирских углозубов, отложивших икру в водоемы, загрязненные промышленными стоками, прекращается развитие почти всех эмбрионов, а головастики, которые, несмотря ни на что, появляются на свет, растут крайне медленно и в конце концов умирают.Взрослым амфибиям тоже не безразлично, в какой воде жить. На реке Инсар, у места выхода промышленных стоков города Саранска, не услышать рулад прудовых лягушек. А в окрестностях болгарского города Пирдоп, где разместился медеплавильный комбинат, вообще не удастся найти каких-либо амфибий. Вокруг комбината, на территории семь квадратных километров, загрязнены водоемы, в которые они откладывали икру и в которых они зимовали. Да и охотиться на суше стало не на кого.Американские тигровые амбистомы могут жить в лагуне, где концентрация такого вещества, как перилен, велика и, кроме него, есть еще бензпирен. Однако почти половина амфибий тяжело больна: злокачественные опухоли кожи.На юге острова Сахалин, неподалеку от города Долинска, около сорока процентов молодых сибирских лягушек имеют уродливые лапки. Ручей, где обитают эти амфибии, протекает по территории целлюлозного комбината. Все лягушки погибают, не став взрослыми: и плавать, и прыгать, как положено, они не в состоянии.У амфибий, живущих в отравленных водах, в тканях накапливаются яды. Накапливаются яды и у тех, что охотятся на насекомых, против которых используют пестициды. На полях, полностью обработанных ядохимикатами, амфибий единицы.А такие амфибии, как жабы и чесночницы, умирают, когда ведут химическую борьбу с грызунами в овощехранилищах и подвалах: там жабы с чесночницами зимуют. Если же в какой-нибудь летний день утром обследовать места, расположенные на небольшом расстоянии от лугов, посыпанных известью, чтобы не закисала почва, — можно также обнаружить немало мертвых амфибий. Ночью они прыгали по этим лугам и получили ожоги.Тихо, незаметно, медленно гибнут амфибии. Усугубляет положение истребление лесов и кустарников. Одна из главных причин, по которой кавказская крестовка попала в «Красную книгу» нашей страны и в «Красную книгу» Международного союза охраны природы,— именно эта.Ко всем бедам амфибий лет пятнадцать назад добавилась новая.С тех пор как существуют дороги и тропы, амфибии использовали их поздними вечерами и ночами не хуже других животных. На дорогах нет или почти нет травы, поэтому по ним можно прыгать без особых усилий. На них легче поймать добычу. Если дорога покрыта асфальтом или сделана из камней, добыча приходит на нее: асфальт и камни теплее, чем поверхность почвы, прогреваются они сильнее. Однако теми же самыми дорогами пользуются и люди. Произойдет встреча с лягушкой или жабой — мало кто из них не поднимет вверх руку с палкой или камнем. У быстроходной лягушки есть шанс упрыгать, а жаба останется лежать на дороге. Но такие потери, которые несли и несут амфибии, восполнимы. А вот когда по дороге мчатся машины, и когда дорогу проложили, перерезав лягушачий или жабий путь, по которому из года в год идут амфибии к водоему метать икру, а спустя определенное время отправляются в обратном направлении, вот тогда потери могут оказаться невосполнимыми.В последние годы под колесами машин все чаще гибнут тритоны, озерные, травяные лягушки, зеленые и серые жабы. Летом в Волжско-Камском крае на крупной автотрассе даже ночью каждую минуту проходит машина, а днем и вечером — от восьми до одиннадцати. Это означает, что любые амфибии, которые соберутся пересечь шоссе, не дойдут до его противоположной стороны живыми.Все больше машин на дорогах, все больше автотрасс на традиционных путях миграций амфибий. И весной по утрам десятки, сотни их находят раздавленными. Только на одной магистрали в окрестностях Бонна за день насчитали сто двадцать сбитых машинами жаб. На недавно построенной дороге в пригороде Страсбург, разделившей лес и пруд, за март 1977 и 1978 годов погибла тысяча серых жаб, а всего их приходило в пруд тысяча триста. Еще более трагично положение амфибий, когда при прокладке дороги засыпают их родной водоем. Каждую весну оставшиеся в живых сидят там, где было их болото, озерко или пруд. Икру они уже не откладывают, потомков у них уже не будет.Поставила я точку, перечитала абзац, а потом и предыдущие страницы — и замерла: на душе стало как-то нехорошо. И вспомнила я свой любимый пруд, живущих в нем травяных, прудовых лягушек, жерлянок. Вспомнила, что весной путь травяных лягушек тоже пересекает автотрасса, широкое Калужское шоссе. Но моим лягушкам повезло. Под шоссе, по ходу оврага — огромная труба, я и то могу пройти по ней. Соорудили этот тоннель вовсе не для лягушек: по оврагу весной течет вода.Вспомнила я все это, и вдруг подумала: «А не развеяться ли мне? Не отвлечься ли от грустных мыслей? Не поехать ли на пруд? Книгу я написала, не хватает нескольких заключительных строк, так что имею право на отдых». Собираюсь быстрей обычного, потому что ничего с собой не беру.И вот пруд. У пруда — трактор. В пруду — насос. Я не верю своим глазам. От пруда почти ничего не осталось. А мощный насос втягивает и втягивает в шланг воду, а с ней — головастиков, всех нерасторопных, оказавшихся поблизости. Мгновение — и лежат они далеко от пруда на земле. Человек, сидящий в кабине трактора, спокойно отвечает: «А мне все одно, какие тут лягушки. Меня не касается, что они полезные. Какое мне дело, что этих жерлянок больше нигде так близко от Москвы нет. Мне приказано поливать облепиху, я поливаю».И хочу я теперь спросить вас: надо ли в довершение всего вылавливать амфибий? Надо ли заносить над ними камень? Поднимать палку? Может, стоит перебороть себя и помочь лягушке или жабе перейти дорогу? Может, стоит сделать небольшой водоем, соорудить кое-какие укрытия и поселить там оставшихся без дома амфибий? Лягушки и жабы совсем не прочь жить рядом с человеком даже в городе. Они требуют немногого: всего-навсего человеческого к себе отношения.