Модьун сидел сзади и смотрел поверх множества голов странных существ. Здесь было даже несколько мелких насекомых, конечно, не носильщиков. Выяснилось, что они тоже явились сюда, чтобы отстаивать свою точку зрения. Модьун не слушал их доводов и поэтому не понимал, чего они хотят.
Его внимание приковала к себе комиссия: одни люди-гиены. Удивительно. Модьун чувствовал сильное желание подобраться к ним поближе. Он видел, что это удавалось лишь тем, кто выступал, и поэтому решил, что должен как можно больше узнать о людях-гиенах, если собирается оспорить право комитета принимать решение. А почему бы и нет?
Поэтому, когда Неррл высказал свои страстные доводы и был отпущен, Модьун сделал ему знак рукой, чтобы он подошел. И шепотом сказал ему, что передумал и хотел бы, чтобы его имя внесли в список выступающих.
Человек-лиса, который наклонился, чтобы выслушать его просьбу, выпрямился в полный — семь и три четверти фута — рост и громко, хотя и с некоторым удивлением в голосе, произнес:
— Конечно, мы запишем ваше имя. Мы хотим, чтобы вы рассказали им о нунули.
Его голос звонко прозвучал на весь зал, и секретарь собрания резко постучал по столу, призывая к порядку и тишине. Однако в нужное время Модьун оказался на трибуне оратора. Один из членов комитета вежливо обратился к нему:
— Здесь сказано, что вы обезьяна. Я видел обезьян и считаю, что вы не совсем похожи на обезьяну.
— Есть много видов обезьян. — Модьун повторил аргумент, выдвинутый в машине одним из его товарищей.
— А к какому виду относитесь вы? — настаивал спрашивающий.
Модьун не обратил внимания на вопрос. Ему было интересно поближе увидеть правящих животных Земли. Люди-гиены, напавшие на него возле столовой и в спальне, в своем болезненном состоянии были неподходящими объектами для изучения.
Модьун предполагал, что, наверное, так же трудно изучать человека, страдающего жестокими желудочными коликами или артритом.
Поэтому теперь он внимательно осмотрел своего собеседника.
Действительно, разница существовала… и она сразу бросалась в глаза.
Внешне председательствующий напоминал обычных измененных животных. Форма головы у него была как у настоящей гиены, и, как другие животные, гиена напоминала зверя, ее породившего. Как и у других людей-животных, выражение лица человека-гиены было почти человеческим, таким тщательным было биологическое приближение к человеческой форме.
Но существовала разница — неуловимая, но очевидная. Модьун ощутил их превосходство. Логика людей-гиен была проста: они управляют планетой, поэтому стоят выше.
В голове Модьуна возник вопрос: знают ли гиены, что они служат агентами инопланетной расы? Был ли сознательным их союз с нунули? В существующих обстоятельствах ответ на этот вопрос получить было нельзя.
Когда цепь умозаключений приобрела в мозгу Модьуна строгий порядок, он решил прямо бросить вызов имеющемуся порядку вещей.
Он сказал:
— Не могли бы вы процитировать мне указания людей, позволяющие человеку-гиене рассматривать вопросы, подобные этому?
В публике началось волнение. Послышалось шарканье ног, даже тяжелое дыхание и бормотание. Председатель опустил молоток, требуя тишины. Член комитета, который ораторствовал ранее, поднял брови и откинул голову, потом занял прежнее положение и произнес:
— Ваш вопрос не относится к кругу тем, по которым наш комитет может выносить решения. Мы работаем по указанию правительственного департамента, и круг вопросов, которые мы рассматриваем, строго ограничен. Вас удовлетворяет этот ответ?
Модьун вынужден был молча согласиться. Он не заботился о том, кому бросал вызов, ведь он обнаружил, что противостоит второстепенной организации. Это был один из тех — не бесконечных, но кружных — путей, вроде разговора с компьютером вместо человека, который его программировал, ведущих в пустоту.
И еще Модьун подумал, что гиены — джентльмены.
Действительно все выглядело очень цивилизованно и благопристойно. Модьун понял, что не может испытывать вражды ни к кому, кто достиг их уровня культуры.
— В таком случае у меня теперь нет других аргументов, — заявил Модьун комитету.
Когда он поднялся, чтобы сойти с помоста, человек-ягуар выкрикнул из публики:
— Эй, а как насчет нунули?
Очевидно, для человека-гиены это было уже слишком. Председатель в ярости опустил молоток. Стремительно вошли люди-гиены в форме. Через несколько минут комнату заседаний освободили от публики и в коридоре зачитали сообщение, что заседание продолжится сегодня в три часа дня.
Когда Модьун пошел с друзьями к лифту и завернул за угол, то увидел, что множество людей-гиен в форме блокировало коридор в сотне футов впереди. Когда зрители и выступающие, присутствовавшие на заседании, подходили к этому живому барьеру, каждый останавливался и что-то говорил. Во всех случаях, которые наблюдал Модьун, ответ оказывался удовлетворительным, и ответившему разрешали пройти по узкому проходу между двумя рядами униформированных людей-гиен.
Маленькая группа из пяти существ должна была дожидаться своей очереди. Неррл, который стоял впереди, сказал, обернувшись назад:
— Они спрашивают у каждого его имя. Как только получают ответ, разрешают пройти.
У человека-гиены, который задавал вопросы, было суровое лицо; в одной руке он держал какие-то бумаги. После того, что Модьун произнес обезьянью версию своего имени, офицер посмотрел на свои бумаги и сказал официальным тоном:
— Вы не можете произнести свое имя по буквам?
Модьун терпеливо проделал это. Существо еще раз изучило бумаги, которые были у него в руке.
— Это для вас, — сказал человек-гиена.
Он протянул документ Модьуну. Тот взял, но спросил удивленно:
— Для меня? Что это?
— Повестка.
— Какая повестка? — заинтересовался Модьун.
Человек-гиена рассердился.
— Прочитайте, — ответил он. — Тогда вы узнаете, что это такое.
Он махнул рукой другому человеку-гиене в форме. Вся группа застыла.
— Направо! Марш! — скомандовал командир.
Звук их шагов быстро затих.
Модьун стоял рядом с Руузбом, а трое других удивленно смотрели на него.
— Что это было? — спросил Руузб. — Что он дал вам?
— Повестку, — ответил Модьун.
— Что?
Модьун протянул повестку человеку-медведю. Медведь посмотрел на сложенную бумажку, затем медленно и громко прочитал сверху: «Государство против Модиунна». Он поднял глаза.
— Модиунн — это вы, все правильно, — сказал он. — Но кто это «государство»?
Модьун не смог подавить улыбку.
— Государство — это правительство.
Он замолчал. Его улыбка погасла, когда до него дошел смысл собственных слов. Наконец он сказал:
— Вероятно, это относится к людям-гиенам, захватившим власть.
Он увидел, как бледно-розовое лицо Дуулдна нахмурилось.
— Вы задали на заседании хороший вопрос, Модиунн. Какое люди-гиены имеют право решать, куда должен направиться космический корабль?
Теперь он хмурился. Мускулы его челюстей странно двигались. Он сжал зубы с почти металлическим звуком и закончил:
— Я никогда раньше не думал об этом.
— Да, это был хороший вопрос, — проговорил Руузб. — Вы и я, черт возьми, — он посмотрел на человека-ягуара, — ведь мы можем сражаться с дюжиной людей-гиен без всякой поддержки? Почему же они говорят нам, что делать?
Модьун быстро посмотрел на одного и другого: двое сильных людей-животных. У обоих лица раскраснелись, очевидно, внутри они кипели. Человек подумал: «Дикость, действительно, скрыта не так глубоко». Он был удивлен, но…
Для него это открытие оказалось решающим. В будущем ему лучше хорошенько обдумывать свои слова. Очевидно, попытка возбудить этих людей-животных не приведет ни к чему хорошему, потому что они не могут рассуждать здраво, а только зря волнуются.