— У нас есть один заключенный-врач из Дакии, да он ничего не может сделать, потому что нет лекарств… Ты не можешь пройти в амбулаторию?
— Нет, сыночек, — ответила Мейрэме, споласкивая ведро. — Туда меня не пускают…
— Тогда отправь это письмо партизанскому штабу. Здесь и рецепт врача.
Набирая воду в бидон, он незаметно выронил свернутую записку. Мейрэме же, вытерев руки о подол, нагнулась за ведром и подняла ее. Обернувшись, Мейрэме увидела немца, который, как ей показалось, пристально глядел на нее. У Мейрэме екнуло сердце, но она смело прошла мимо: не остановил — значит, ничего не заметил.
…В ту ночь Мейрэме вернулась в лагерь без лекарств. Видимо, партизаны не сумели достать их сразу. Теперь надо ждать еще три дня, пока женская «рота» не пойдет вновь на реку. На второй день советскому офицеру стало хуже, потому что его гоняли рыть окопы. Рана постоянно кровоточила, и врач-датчанин был очень обеспокоен. Если раненый останется без лекарств, он не сможет выходить на работу, и нацисты сразу поймут, что он был среди пытавшихся бежать, а за это, как известно, — расстрел.
В установленный день женская «рота», как обычно, пошла на реку. Мейрэме с замиранием сердца ждала сумерек, а с ними — «водолаза». Но как назло ее окликнул часовой. Она обругала его сквозь зубы и подошла. У большого дуба стоял эсэсовец, он конвоировал двух чешек и польку с бидонами в руках. У Мейрэме подкосились ноги: она поняла, что должна пойти с женщинами на соседний стан за молоком для немцев. А если «водолаз» появится в ее отсутствие?.. Она попыталась убедить охранника, что нездорова, но тот толкнул ее дулом автомата и дал пинок. Мейрэме едва удержалась, чтоб не упасть, схватила бидон и, превозмогая усталость, быстро пошла вперед. Конвоиры, шедшие поодаль, загоготали, увидев, как заторопилась Мейрэме: от одного пинка выздоровела, не поспеешь за ней. Но она не обращала внимания на их издевки… Только бы поскорее вернуться обратно, еще до появления «водолаза»!
Когда узницы углубились в лес, они неожиданно услышали позади себя какую-то возню и стон. Мейрэме обернулась: четверо партизан бесшумно расправлялись с конвоем. Когда все было кончено и партизаны забрали оружие, женщины бросились обнимать своих спасителей и, плача от радости, побежали вместе с ними в их штаб, который находился в часе ходьбы, на вершине густо поросшего лесом холма. Мейрэме, однако, помнила о задании комитета и решила посоветоваться в штабе, как быть.
Поднимаясь на холм, женщины с ужасом оглядывались вниз, на долину, где виднелся лагерь смерти. Мейрэме на миг забыла все на свете: мысли ее полетели к сыну. Где-то он?.. Ждет ли мать из заключения?.. Как бы он обрадовался сейчас… И вдруг Мейрэме увидела невдалеке партизана-боснийца с торбой на плече и короткой камышинкой в руках. Он спускался по холму к реке. «О, господи! Не он ли?! — У нее потемнело в глазах, она прислонилась к дубу. — Что делать? Как же попадут теперь лекарства в лагерь?» — стучало в голове.
Никто из узниц женской «роты» не был в курсе дел. Даже если и поймают случайно «букет веток» от «водолаза», все равно не будут знать, кому передать… Ведь доверено только Мейрэме. Если лекарства не попадут сегодня же в лагерь, русский товарищ… Нужно решать немедленно! Мейрэме бросилась за партизаном с камышинкой. Босниец повернул голову, услышав окрик. Мейрэме жестами пыталась объяснить, однако тот ничего не понял и заспешил к реке. Мейрэме схватила его за руку и не отпускала. Тогда он повернул обратно и привел ее в штаб. Командир послал за косовцем из соседней роты. Через него Мейрэме объяснила командиру, в чем дело.
— Тогда нет смысла посылать «водолаза», и это плохо! — в задумчивости произнес командир. — Товарищи пишут нам, что раненый в большой опасности…
— А если… если я вернусь туда?! — глухо сказала Мейрэме.
Командир не сразу понял ее. Да и мог ли он подумать, что эта пожилая, изможденная женщина всерьез решила вернуться в лагерь, чтобы спасти жизнь человеку, которого даже никогда не видела? Мейрэме словно прочитала мысли командира.
— Мне нужно вернуться, ведь только я знаю, кому передавать лекарства, — твердо выговорила Мейрэме.
— Ты коммунистка? — восхищенно глядя на нее, спросил командир.
Мейрэме ничего не ответила. Только глаза засияли. Ее охватило непередаваемое чувство гордости и радости. Партизанский командир назвал ее коммунисткой! Она похожа на коммунистку?.. Коммунистка?! Листовки распространяла? Так этим многие занимались. Собирала помощь партизанам? Скрывала их у себя? Э, да это все делали… Вот Джевдет, Али, Бесник… Это да!