— Я… я с партией, — проговорила она торопливо, боясь, как бы ее молчание не истолковали как бахвальство.
…Через час с бидоном молока на плече, с лекарствами за пазухой Мейрэме подошла к тому месту, где были убиты нацистские солдаты, и отчаянно закричала. Немцы, услышав крик, вскоре оказались около Мейрэме. Эсэсовец, начальник охраны, не мог прийти в себя от ярости, узнав, что партизаны расправились с охранниками у самого лагеря. Он поверил рассказу Мейрэме и — то ли в качестве вознаграждения за ее возвращение в лагерь для отбытия наказания, посланного фюрером, тогда как три другие женщины перебежали к партизанам, то ли потому, что сомневался, не отравлено ли молоко в бидоне, — дал Мейрэме целый котелок молока.
Дней через десять албанец из Призрена сообщил Мейрэме, что русский офицер выздоровел, признателен ей на всю жизнь и очень хотел бы сам поблагодарить ее. У Мейрэме глаза наполнились слезами. Только один раз в жизни она испытала такую же огромную радость: когда после страшного сообщения жены Эдмонда Мады о смерти сына она нашла Бесника в горах живым и здоровым. И вот теперь русский офицер казался ей таким же близким, как ее единственный сын.
…Через три недели после того, как Мейрэме вернулась в лагерь с лекарствами для русского офицера, в концлагере вспыхнуло восстание. По указанию революционного комитета в день восстания женская «рота» из ста человек задержалась со стиркой на реке. В два часа ночи нацисты, ругаясь и крича, погнали женщин к лагерю. Те несли на головах корзины с бельем. Узкая дорога вела через густой лес. В лесу под покровом ночи к женской «роте» постепенно присоединились тридцать боснийских партизан, переодетых женщинами. Они тоже несли корзины на головах, но только с оружием и боеприпасами.
Голова колонны подошла к входу в лагерь. Охранники обменялись паролями. Мейрэме шла впереди. Из барака охраны вышел офицер. Он встал у входа и направил луч электрического фонарика на входивших заключенных женщин. Мейрэме была впереди. Ослепленная, она прищурилась, вошла, за ней вторая, третья… пятая… Офицер все стоял и освещал входивших. И дула обоих пулеметов, установленных в бункерах, также были наведены на вход. Офицер тихо о чем-то говорил окружавшим его солдатам… Неужели немцы что-то пронюхали? Мейрэме споткнулась и упала вместе с корзиной. Охранник, шедший впереди, обругал ее. Она поднялась и с трудом взгромоздила корзину на голову. Пошла дальше, а краешком глаза наблюдала за входившими. Еще немного — и свет фонарика выхватит из тьмы лицо первого «гостя». Но… в помещении охраны зазвенел телефон: кто-то позвал офицера. Он погасил фонарик, сунул его в карман и, не торопясь, направился в помещение. Мейрэме перевела дух. Охранники закрыли ворота, и скоро в лагере воцарилась тишина.
После полуночи партизаны-боснийцы открыли огонь с берега реки и с кладбища села Вала. Большинство немцев заняли позиции вокруг лагеря, чтобы отразить нападение партизан. Около бараков осталось по одному охраннику. Километрах в сорока к востоку гремела канонада: наступала Советская Армия.
Пробравшись в лагерь, партизаны из женских бараков перебрались в мужские и передали оружие. Революционный комитет раздал оружие заранее организованным отрядам узников… Разрезав ночную тьму, в небо взвилась красная ракета. В одно мгновение во всех сторонах лагеря узники открыли огонь по заранее намеченным объектам. Отряды революционного комитета обрушились одновременно на посты часовых, бункера, радиотелеграф и комендатуру лагеря. Снабженные специальными ножницами, узники в западной стороне лагеря перерезали в четырех местах проволоку. Заключенные хлынули к берегу реки, направляясь в освобожденную зону Шинэковы.
Голова колонны заключенных достигла подножия горы Мараши, в двух километрах к западу от лагеря, а хвост колонны не успел еще перейти реку Ив. Многие еле двигались от истощения, сильно ослабевших и больных товарищи несли на руках.
Немецкий отряд обошел с флангов колонну заключенных и занял перевал Миники — единственный путь в зону Шинэковы. Три раза поднимались в атаку на Миникский перевал части революционного комитета с оружием, захваченным у немцев в лагере, и только на четвертый смогли овладеть им. И тут на подмогу гитлеровцам, оборонявшим лагерь от боснийских партизан, подошла немецкая моторизованная рота, направлявшаяся на фронт на смену частям, сильно потрепанным в боях с Советской Армией.