В то время, когда генерал Румянцев с ходу завязал бой за город, штаб маршала Конева получил сообщение разведки о дьявольском замысле взрыва монастыря. Это была задуманная провокация под стать масштабам злобной и глумливой бестии, сеанс ужаса для последующего просмотра, взрыв замедленного действия, последствия которого вкомпонованы в совокупность большого спектакля. Кто-то, по-гитлеровски чопорно вытянувшись, выдвинув вперед подбородок, натянуто улыбался приору — настоятелю монастыря, который принимал это прощание с недобрым предчувствием. За окнами были откупорены восемь бочек бензина, и огонь лизал во дворе пирамиду динамита. Но это не было столь уж опасно, огонь погасили пожарники. Главная опасность, окутанная тайной, пряталась в подземельях, и никто не имел об этом понятия — одного предчувствия было недостаточно. Смертельная инъекция проникла в стены монастыря, и никто не знал, где ползет ядовитый запальный шнур, где сделан укол смертельного яда, который должен был повалить великолепное сооружение. Когда монашеская братия прибыла на молитву и пела литанию за погибающую святыню, в штабе Конева было получено аналогичное данным разведки донесение партизана Армии Людовой, прибывшего из Ченстоховы. Маршала не удивило это известие, он знал столько примеров геббельсовских провокаций, что услышанное было всего лишь частью дьявольских замыслов Гитлера; ощущал это превращение пустоты в сгустки крови, в окаменелость, демонстрирующие оргии, выделяющие ядовитые испарения. Военный недуг «третьего рейха» становился все более разнузданной формой жизни, ищущей утехи в науке разрушения и убийства.
Возле стола маршала на складном деревянном табурете сидел капитан Борис Полевой, военный корреспондент газеты «Правда». В тот момент не было более подходящей кандидатуры для выполнения миссии спасения монастыря, нежели этот писатель, обладавший богатым воображением и решительностью. Капитан прочел донесение от первого до последнего слова. Задание было рискованным — монастырь дышал динамитом. Его стены, заколдованные в прекрасные формы, распоряжались душами, к разряду которых наш герой не относился. Но разветвление великих жил культуры творило, согласно закону войны и обороны, не только общий сосуд. Борис Полевой понимал необходимость проведения этой операции, связанной с кулисами гитлеровской тайны, замкнутой в каменных подземельях. Поэтому он воспринял приказ Конева так, словно что-то вызванное внезапным стимулом овладело его воображением и поставило в состояние безусловной готовности.