— А в другой газете?
— Никакая другая не спасла бы меня от мобилизации.
— Вот оно что! Понятно, Ну а если так, если вы только журналист, а все остальное камуфляж, то, думаю, вам нечего особенно бояться. Плен, по сути, единственный выход. Вы хорошо понимаете, что «третий рейх» доживает последние месяцы.
— Я не боялся плена. С самого начала. Белого хлеба и масла вы, конечно, не даете в лагерях, но и на черном жить можно. Лучше с черным жить, чем с белым умереть.
Логунов поверил Иоахиму Лиману, и ему просто по-человечески захотелось у него спросить, почему же он, судя по всем этим словам, не гитлеровец в душе, так долго был в одной упряжке с фашистами? Почему не бежал, скажем, за границу, как это сделали другие германские интеллигенты, ученые? Такая возможность у него, конечно, была.
Выслушав вопрос, пленный охотно ответил:
— Возможно, потому, что я журналист, бегство не устраивало меня. То, что происходило в моей стране, свидетелем чего я был, само по себе могло заинтересовать любого человека. Меня не преследовали, мне ничто не угрожало, и я остался.
— Гитлеровскую Германию покинули известные ученые, которым Гитлер обещал златые горы. Стало быть, не страх, не забота о личной судьбе была причиной эмиграции?
Иоахим Лиман кивнул, соглашаясь с генералом Логуновым.
— Вы правы. Что уж там говорить об ученых, если даже родной брат фюрера и тот дал деру.
— У Гитлера есть брат?
— Алоиз Шикельгрубер. Но это не политик, а коммерсант.
— Любопытно, очень любопытно!
Поощренный генералом, Лиман тут же рассказал все, что ему было известно, однако изложил это очень коротко. Алоиз Шикельгрубер еще в молодые годы отправился из Австрии за границу делать карьеру. Манчестер дал ему работу официанта. Не претендуя тогда на большее, Алоиз скромно жил с женой и сыном на свой заработок, а чаевые проигрывал на скачках. Тридцать третий год вскружил голову и Алоизу. Мог ли он и дальше продолжать свое нищенское существование в роли официанта, когда брат Адольф стал фюрером, канцлером Германии! Прошло немного времени, и вот уже младший Шикельгрубер — владелец ресторана на Виттенбергплац в Берлине. Личный придворный архитектор канцлера Адольф Шпейер перестроил старое здание в американском стиле. Огромные окна из сплошных стекол, эстрада, миниатюрный зимний сад. Гостей встречал сам хозяин и делал это очень умело, в чисто австрийском духе. Если ему подавали руку, он никогда не называл себя Шикельгрубером. Только — Алоиз Гитлер. Но это не мешало ему быть обходительным с посетителями. Сказывался манчестерский опыт. Вскоре под крыло дядюшки Адольфа Гитлера бежал из Манчестера и сын Алоиза Патрик. Быть может, для того, чтобы их сразу узнавали, отец и сын отпустили себе маленькие усики, как у фюрера, и точно так же, как он, носили прическу, оставляя на лбу «непокорную» прядь. Кажется, именно тогда, когда фюрер начал осуществлять план «Барбаросса», первым из Берлина выехал в неизвестном направлении Алоиз, за ним — Патрик. Старший вообще не отвечал на телеграммы жены, зато Патрик вынырнул в североамериканских штатах. Его часто видели в фешенебельных ресторанах на Бродвее. За соответствующую плату Патрик Гитлер рассказывал всякие пикантные истории о своем дядюшке и других вождях «третьего рейха». Заработок был неплохой, на американцев производило впечатление то, что Патрик был очень похож на Адольфа Гитлера. Иногда он пародийно изображал «самого» на трибуне, и тогда глаза его наливались безумным блеском, лицо нервно подергивалось, будто у паралитика.
Да, этот майор, носивший «вальтер» в кобуре вместо игрушки, был типичным журналистом столичной газетенки, и его память хранила много любопытных историй, которые не переслушаешь.
— Вы понимаете, майор… — после короткой паузы Логунов заговорил строго официально. — Наш разговор нельзя считать допросом. А порядок есть порядок. Есть у нас люди, которым вы скажете все, что их будет интересовать. И чем правдивее будут ваши данные, тем лучше для вас. Вам не приходилось слышать в Москве поговорку: «Что посеешь, то и пожнешь»?
Немец понял, что разговор окончен. Собрав документы пленного, генерал Логунов вызвал адъютанта и передал бумаги ему:
— Проведите пленного к майору Гамерову. И пусть майор на минутку зайдет ко мне.
Лиман послушно воспринял предложение молоденького капитана следовать за ним, покорным движением головы попрощался сначала с Логуновым, потом с Межицаном. Выходил из блиндажа как-то неохотно, опустив бессильно руки. Видимо, его пугала обещанная встреча с майором Гамеровым.
Как только появился майор, Логунов познакомил с ним Межицана, предложил сесть.