— Экипаж танка номер «сто» приказ выполнил.
— Объявляю вам благодарность, подхорунжий Щепанек!
Межицан достал из кармана большое красное яблоко и отдал его подхорунжему.
— Запомни, Рудек, это дар левобережной привислинской земли. Ты на этом берегу первый из танкистов.
Рудольфа Щепанека горячо поздравили и находившиеся здесь заместитель командарма и командир дивизии.
Межицан взобрался на броню «сотого» и оттуда начал смотреть в бинокль на район переправы.
— Николай Иванович! — воскликнул он, обращаясь к Логунову. — Взгляни на паром. Видишь, какое чудо! Поплыл! Это твой паром идет, а на нем мои танки. Три машины.
Генерал Логунов сразу же воспользовался приглашением Межицана.
— Паром — штука хорошая, — подтвердил он. — Саперы свое дело знают.
— Поедешь туда? — спросил Межицан.
— Как прикажет заместитель командарма. — Он посмотрел на генерал-лейтенанта.
— Вместе поедем, — согласился тот. — А вы, — обратился он к польскому генералу, — поскорее собирайте машины в один кулак. Враг наращивает силы. Логунов проинформирует вас — есть новые сведения о далеко идущих планах врага на этом участке.
Танки замаскировались в яблоневом саду. Отягощенные плодами, ветки соблазнительно касались брони. Вскоре прибыли еще три машины, те, которые были переправлены на пароме.
Межицан посмотрел на часы: скоро двенадцать. А казалось, что с тех пор, как началась переправа, прошло много-много времени. Это он просто устал от мыслей, от переживаний.
Кладбище, руины фольварка, низенькие полуразрушенные хаты Студзянок — все это было совсем рядом и подтверждало, что плацдарм действительно невелик. Здесь ли место для больших событий? Но с каждым днем возрастал приток новых и новых сил сюда с обеих сторон. Так уж на войне повелось: не только какая-нибудь прославленная своими оборонными сооружениями крепость, бастионы которой господствуют над окружающей местностью, становится эпицентром военных действий. Межицан знал и такие случаи, когда на пути наступающих войск встречалась крохотная высотка, не представлявшая никакого значения, но ход событий разворачивался так, что именно ей надлежало войти в историю. Не такая ли судьба ждет Студзянки?
Чуть выше от танкистов переправлялся на левый берег бригадный мотострелковый батальон. Его взводы, как правило, использовались для десантов, но иногда батальон действовал самостоятельно, как обыкновенная пехота. Межицан решил, что мотобатальон займет позиции рядом с гвардейцами на переднем крае. Это даст возможность командирам быстрее ознакомиться с местностью, с тактикой противника. Танки он решил пока держать во втором эшелоне до тех пор, пока первый полк не будет в полной готовности.
Со стороны берега бежали, разматывая на ходу катушки, связисты. Наверное, прокладывалась новая линия для наблюдательного пункта Логунова, который прошлой ночью, как и обещал, перекочевал на плацдарм. Еще на рассвете Межицан точно определил и место своего базирования. Его с Логуновым будут разделять лишь четыреста-пятьсот метров. Это показалось ему очень важным и полезным для дела. У бригады не будет какой-то отдельной оперативной задачи, их общая ближайшая цель — не дать врагу сузить плацдарм, а при соответствующих обстоятельствах и самим расширить его. Расширить… Если для пехоты площадь плацдарма считалась пока достаточной, то для танковой бригады тут было, конечно, тесно. А кто же должен позаботиться о расширении плацдарма? Межицану почему-то не хотелось думать, что бригаде будет отводиться лишь роль бронированного щита, который прикроет плацдарм, укрепит позиции гвардейцев, охладит пыл жаждущей прославиться хотя бы здесь вражеской дивизии «Герман Геринг». Под Римом она, кажется, играла второстепенную роль. Так или иначе, гитлеровскому командованию, если говорить о кампании сорок четвертого года в целом, не удается и уже не удастся вырвать инициативу из рук советского командования. Время работает в пользу Красной Армии. Не только здесь, а всюду, на всех фронтах, протянувшихся от Балтийского до Черного моря!
…Межицан встречал новые и новые тройки своих танков, прибывших на пароме, беседовал с экипажами. Среди танкистов все меньше оставалось ветеранов, и в каждом экипаже по крайней мере двое были из пополнения, пришедшего уже после Люблина. Нередко приходилось сталкиваться и с такими фактами: у того или иного башенного стрелка или радиста, мобилизованного в Войско Польское, брат или отец воевали где-то далеко — во втором корпусе генерала Андерса или в подпольной Армии Крайовой графа Тадеуша Коморовского. Еще не каждый из новичков до конца осознал, за какую именно Польшу он воюет, хотя каждому хотелось, конечно, освободить родную землю из-под гнета фашистских «сверхчеловеков».