Я обернулся… Дросика не увидел, но в кустах позади нас едва различил распластавшиеся на земле фигурки притаившихся бойцов роты. Значит, Дросик успел уже подтянуть остальные взводы… Если через десять-пятнадцать минут мы не сумеем форсировать реку и подавить ближайшие пулеметы и минометы, то немцы всех нас перебьют.
«Форсируй вплавь!» Автоматчики, возможно, и сумеют, но поддерживающие нас подразделения со своим тяжелым снаряжением вряд ли… Не очень-то веселая перспектива для моих ребят! Здесь их всех до одного перебьют, там унесет течение, могут утонуть. Не закрою же я их собой от этих чертовых снарядов, не перенесу же через реку на руках! Перед нами — Нейсе. Быстрая, бурлящая от взрывов, неприступная… Но что это? Я увидел, как в брызгах воды мелькнуло несколько конфедераток. Чьи-то руки дергали поблескивавший стальной трос. Это Людвик с саперами строили временную переправу. Я увидел и капрала с пулеметом. И тут огромный фонтан воды заслонил их от меня. Мелькнул подбитый гвоздями сапог, течение понесло с собой сапера. Вдруг где-то совсем рядом со мной раздался короткий свист и сильный грохот. Что-то ударило меня в спину чуть выше ремня. На минуту я оцепенел… Осколок, черт возьми! Почувствовал, как рубашка пропитывается кровью. Стряхнул с себя грязь и услышал голос связного:
— В полевую сумку попал… Вон какая дыра, бумаги порвало.
Протяжный крик заглушает его слова:
— Ноги оторвало!.. О боже мой, мои ноги… — Это выл Скверчиньский. Он приподнялся на локтях, открыл рот и смотрел обезумевшими от страха и боли глазами. При этом то и дело дергал «оторванными» ногами.
— Передай пулемет командиру отделения и ползи на перевязочный пункт! — громко крикнул я ему.
Скверчиньский сбросил с себя сумки с дисками, вскочил и побежал наискось по простреливаемой пулями лужайке. Где-то неподалеку от него разорвался снаряд, но Скверчиньский поднялся и помчался дальше, к траншее.
Стоявший возле прибрежной ольхи сапер махнул нетерпеливо рукой. На той стороне, прямо из воды, загрохотал пулемет капрала. Людвик забил сваю и закрепил трос.
— Внимание! — крикнул он вдоль цепи. — Пулеметы, огонь! Первое отделение, начинай форсирование!
Побяжин мгновенно поднял своих бойцов. Они побежали перебежками. Падали, залегали. Перед ними вздымались фонтаны грязи, стена огня… Грохот… Свист… Истинный ад! Бойцы прижимались к земле, пряча головы за кочками травы…
— Второе отделение… вперед! — крикнул я.
Капрал Середа схватил ручной пулемет Скверчиньского и щелкнул затвором.
— Второе отделение, вперед!
Ребята неуверенно подползли к нему, по нескольку человек втиснулись в одну воронку. Боялись подняться. Связной дрожал, прижавшись к моим ногам. Бойцы из первого отделения пятились назад как раки. Побяжин прохрипел у меня над ухом:
— Перебьют всех, папаша! Не пройдем!..
От жалобного стона умирающего сапера таяла солдатская отвага:
— Братцы… пристрелите меня… О боже мой!.. Братцы, пристрелите!..
Лица моих бойцов позеленели. Полные отчаяния, умоляющие глаза смотрели на меня будто с упреком: «Так делай же что-нибудь, спасай нас!..»
О боже мой! Полжизни не жалко, лишь бы не быть сейчас командиром. Но ведь ребята сами не пойдут вперед. Они сбились в небольшие кучки, словно искали себе товарищей по смерти. Некоторые жались ко мне, а связной даже засунул голову под мою плащ-палатку. Я вспомнил партизанскую поговорку: «Эх, раз родыла маты, раз треба помираты…» И вдруг сбросил с плеч плащ-палатку, вскочил и не узнал собственного голоса:
— За мной, ребята!
— За мной!.. За мной!.. — как эхо, раздались крики командиров отделений, потонув в грохоте гранат.
Я бежал, перепрыгивая воронки, по кочкам, проваливаясь в болото, и наугад стрелял в дымовую завесу на противоположном берегу. Услышал голос Жарчиньского, подававшего какие-то команды, тарахтение его «максимов» и грохот поддерживавших нас минометов. До берега оставалось рукой подать. Сапер, прижавшийся к земле под ольхой, кричал что-то, показывая на трос… Я наконец обернулся. Молодцы, ребята! Поднялись! Мы надвигались на врага как ураган, изрыгая огонь автоматов. Позади меня бежали Середа с ручным пулеметом и связной с гранатой. Вот мы в воде. Хватаем руками трос. Сильное течение валит с ног, обвивает вокруг тела шинель. Холодная вода, вся в пузырьках от пуль, доходит до самых плеч. Тяжелая, ледяная волна накрыла меня с головой. Вода проникла за воротник. Ребята передвигались гуськом. Только головы и руки торчали над тросом…
— Быстрее, быстрее! — помахал я им автоматом. Немецкий берег, едва видный в дымовой завесе, то и дело озарялся взрывами. Это расположенные на склоне высоты танки вели огонь прямой наводкой, поддерживая пехоту. Осталось двадцать метров, десять… Сзади кто-то вскрикнул. Дрогнул трос. Еще раз. Снова послышался чей-то стон. Потом бульканье… Раненых уносило течением. «Быстрее, быстрее!..» Под ногами скользили камни. Плывущие трупы тех, кто форсировал реку выше, будто хватают тебя за ноги. Тина тоже мешает двигаться, тащит назад…