— Как это произошло?..
Произошло это на рассвете. Озверевшие фашисты еще тиранили многострадальную Прагу, расстреливая на площадях ее лучших сынов; еще выпущенные фашистами гранаты грохотали в подвалах Панкраца, убивая беззащитных женщин, детей и стариков; еще новые раненые стонали в подземельях ратуши и пулеметные очереди решетили окна «Людового дома»; еще вооруженные до зубов бандиты шли на штурм баррикад, гоня впереди себя заложников, — еще все это было, когда в горячий клекот уличных боев неожиданно ворвался могучий гром советских моторов. Грозными, всесокрушающими потоками, на максимальной скорости танки влетали в чешскую столицу с северо-запада, со стороны Берлина, и с юго-востока, от города Брно. Неслыханный по темпу, несравненный по героизму многосуточный марш бронетанковых частей Рыбалко, Лелюшенко, Кравченко достиг своей цели: Прага была спасена от разрушения, а жители ее — от гибели. Из тяжелых фугасок, дремавших под влтавскими мостами и под фундаментами города, в последние мгновения были вынуты запалы. Сотни тысяч неугомонившихся обреченных фашистов были зажаты в железное кольцо окружения.
— Прага жива, Прага ликует! — радостно рассказывали чехи. — Воля советского народа выполнена…
У Маковея сразу отлегло от сердца. Свободна!.. Спасена!.. Уже слышался ему праздничный гомон славянской столицы, шелест победных знамен, музыка, и солнце, и цветы на площадях. Пролетев на коне мимо Ясногорской и Черныша, Маковей обрадовал и их счастливой новостью:
— Прага освобождена! Танкисты-рыбалковцы вступили в нее с севера!
Теперь уже, казалось, можно было не спешить. Теперь уже можно было — наконец-то! — расседлав коней, пустить их на луга, почистить оружие и залить маслом стволы — щедро, надолго. Теперь уже можно было заняться и самим собой. Рассупониться, освободиться от солдатских ремней, побриться, выкупаться, попеть на досуге. Вдали заманчиво синеют на лугах озера, зовут, зазывают Маковея своей свежей, прохладной влагой! В этот день небо как бы расслоилось, огромными пластами осело на землю, озерами засинело на ней повсюду.
— Хома, — кричал телефонист Хаецкому, поравнявшись с ним, — ты видишь, какие озера?
— Вижу, Маковей: синие!
— Не я ли вам говорил, что в этот день все реки на свете станут такими!.. И Дунай, и Морава, и Днепро, и Волга!.. Правда, как льны цветут? Скинуть бы с себя все и побултыхаться в тех льнах!..
— Помолчи, я тебе говорю! — неожиданно гаркнул подолянин на парня. — Слышишь, команду передают!
Команда налетела, ударила, как гром среди ясного неба:
— Танки справа!
Это было девятого мая, в полдень.
Полк как раз входил по автостраде в широкую раздольную лощину. Насыпь дороги пересекала ее. Слева лощина была на многие километры покрыта лесами, которые, обступив ее с двух сторон, тянулись зелеными ярусами далеко в горы. А справа от автострады все поле пылало на солнце красными маками.
Красные маки!.. До самого горизонта пылали они на лугах, никем не сеянные и радующие всех. Вдали за лугами, за светлыми озерами белело какое-то село с высокой граненой башней костела. Казалось, война совсем обошла этот тихий, нарядный, как оранжерея, уголок чешской земли. И вот в этой огромной оранжерее, наполненной теплыми, нежными запахами разомлевших цветов и трав, внезапно свалилось на бойцов грозное предупреждение:
— Танки справа!
Казаков первым подлетел к командиру полка, рапортуя ему с каким-то сердитым, угрожающим видом, будто своему подчиненному. Самиев, выслушивая разведчика, тут же отдавал офицерам боевые приказы. Рота автоматчиков, бросив у дороги свои велосипеды и мотоциклы, метнулась в лес — в засаду. Стрелковые подразделения батальонов, пулеметные роты и взводы бронебойщиков тоже один за другим исчезали в лесу, занимая боевые порядки вдоль долины, по которой, глухо грохоча, где-то двигались к автостраде вражеские танки. Остальные подразделения полка с пушками и минометами, с лошадьми и повозками, со всем сложным боевым хозяйством ринулись с высокой насыпи вправо, заполняя собой всю буйно цветущую просторную долину. Полк молниеносно превратился из мирного, походного в ощетинившийся, жестко-деловой. Вдоль автострады, которая на случай боя могла служить бойцам противотанковым барьером, стали артиллеристы и минометчики.
Уже сняты чехлы с минометов и орудий. Уже горячие гонцы полетели в дивизию. Уже в цементной трубе, проложенной под полотном дороги, врачи развернули медпункт.
Люди притихли в привычном молчаливом напряжении.
А может быть, обойдется без боя?