Слезы текли по щекам Маковея.
Перешли автостраду, побрели среди пылающих маков, остановились на склоне долины, у дороги. Яма была уже готова. Возле нее, прикрытые палатками, лежали погибшие в этом бою. Ясногорскую положили рядом с ними и тоже прикрыли палаткой до самых глаз. Похоронная команда со скрежетом счищала с лопат сырую землю. Этот скрежет обжигал Маковея. Он словно только сейчас постиг все, что произошло. «Яма! Яма!» В ужасе отшатнулся от нее, кинулся прочь, отбежал на несколько шагов, упал лицом в примятую густую траву. Дав себе волю, заплакал навзрыд, зарываясь лицом в спутанные зеленые космы травы, удивительно похожие на девичьи распущенные косы-косички.
Зачем, зачем это произошло? Почему он выстрелил ей в спину двумя разрывными подряд? Кто этот он и где он сейчас? Поймали ли его, уничтожили?
«Маковей, возьми меня на руки и понеси по белому свету!.. Унеси меня в дальнюю даль, где уже нет войны, где их никогда не будет, где гремит музыка свободы…»
А может быть, он, тот, что стрелял из-за дерева, еще бродит где-то в лесах, подкрадывается тайком к золотым городам, с ненавистью прислушивается к радостному гомону народов?
«Маковей, сделай для меня то, сделай для меня это…»
«Встань, и я все сделаю! Живи, и я все сумею!»
«Разыщи того, кто стрелял из-за дерева! Покарай, засуди его, уничтожь. Тогда я оживу и приду к тебе и всюду буду твоей спутницей…»
Маковея поднял на ноги троекратный салют, которым полк провожал в братскую могилу Ясногорскую и ее товарищей.
Уже было произнесено прощальное слово, уже люди разбегались по своим местам, выполняя команды, снова собираясь в дорогу. Вот промчался мимо раскрасневшийся Сагайда, вот пробежал, пригнувшись, Черныш, неловко тыча пистолет в кобуру и не попадая в нее. У дороги среди пылающих маков остался свежий холмик земли с маленьким обелиском; пятиконечная звезда венчала его.
От влажной могилы еще шел пар, она дышала из-под обелиска дрожащим прозрачным маревом. Огромное солнце, согревавшее в этот день далекую трансильванскую сопку, грело своими щедрыми лучами и эту пирамидку свежей, парной земли, черную, внезапно выросшую у дороги на расстоянии пушечного выстрела от Праги.
Будет так: под вечер из окружающих сел придут на поле боя чехи и чешки. Они найдут братскую могилу погибших, любовно обложат ее красными маками. Молча, как в немой присяге, всю ночь будут стоять они над ней со свечами в руках. И то, о чем передумают чешские девушки в эту майскую ночь, уже не забудут они никогда. Никакая жара не высушит цветы на могиле: ежедневно сменяемые, они всегда будут живыми.
А еще позднее в истории полка под датой 9 мая 1945 года появилась лаконичная запись:
«Бой в Долине Красных Маков».
Команда «строиться!» вывела Маковея из тяжелого забытья. Он сразу вспомнил, что у него есть автомат, что у него есть конь по кличке Мудрый, что где-то на повозке лежат его аппараты и мотки красного кабеля.
Где же Мудрый?
Мудрого подвел к нему Роман Блаженко. Сам поправил седло, сам подтянул подпругу.
На марше, когда полк двинулся своим привычным порядком в прежнем направлении, рядом с Маковеем очутился Черныш. Потемневший, заросший, немолодой уже, как прежде, а как-то сразу постаревший. Крепко, словно навсегда, сжаты губы. Сухой антрацитовый блеск в запавших глазах. Голова опущена на грудь, плечи остро подняты, словно лежат за ними устало сложенные крылья…
С километр ехали молча, колено к колену, И даже это суровое молчание сближало их. Потом как-то невзначай переглянулись покрасневшими скорбными глазами.
«Маковей, это ты рядом со мной?»
«Это я, лейтенант».
«Ты любил ее?»
«Да».
И оба вдруг поняли, что отныне будут до боли близки и дороги друг другу, еще ближе и дороже, чем раньше.
Всю дорогу их видели рядом.
В первом же поселке, через который проходил полк после боя, минометчики увидели Шурину лошадь. Она стояла на площади среди громкоговорителей, высоко подняв голову, окруженная чехами и чешками. Сбруя на ней уже была в порядке, седло на месте. Радостные, шумливые как птенцы, ребятишки толпились вокруг лошади, наперебой хватались за стремена, просили отцов, чтобы подсадили в седло. Взрослые подсаживали их по очереди. Каждую минуту в седле появлялся, счастливо оглядываясь вокруг, новый светловолосый всадник или юная храбрая всадница. Вся залитая солнцем, площадь звенела детским щебетом.