— Ах, значит, ты, подлюга, стрелял? — и Меженин прыжком подскочил к бородатому немцу, упором воткнул ствол автомата ему в живот. — Ты, эсэсовская падаль, убил Княжко? Ты, ты, гадюга, из мансарды стрелял?
Он с такой мстительной силой ткнул стволом автомата бородатого немца под ложечку, что тот завалился назад, потерял равновесие, а когда попятился он, закричал что-то млеющим голосом, Меженин рывком вскинул автомат, прицельно и остро прищурясь:
— Так на́ тебе, падло, ответную!..
Короткая очередь в упор отбросила немца метра на три, зачернел задранный к небу заросший подбородок, слетела с головы каскетка, и, цепляясь сумасшедшим взглядом за воздух, немец упал спиной в траву, дугой выгибая там коренастое тело, тягуче мыча, кашляя на бороду алыми фонтанчиками крови. Вопль ужаса прокатился по толпе пленных, кто-то отчаянно зарыдал в голос:
— Nein, nein, nein!..
— А-а! И вы с ним, курвы. — Меженин, по-пьяному широко расставляя подсекающиеся в траве ноги, чтобы не упасть, развернулся с автоматом наизготове к пленным, жадным вдохом всосал воздух. — А-а! Клопы гитлеровские! Всех вас! Всех!
И Никитин, растерянный, оглушенный воплем беззащитной толпы, с единственно ясным желанием остановить, прекратить это неожиданное кровавое безумие, охватившее всех, рванулся к Меженину, сзади кулаком ударил по стволу автомата и вырвал у него автомат, повторяя одно и то же:
— Стой, стой!.. Я тебе приказываю. Стой!..
— Ж-жалеешь? — прохрипел Меженин, пьяно облизывая липкую пену в краях рта. — Их жалеешь? А Княжко, Княжко не жалеешь? Добренький ты у нас, лейтенант!
— Никитин! Давай за Галей! — скомандовал Гранатуров тоном неохлажденной злобы. — Отведи ее в машину! Беги за ней! Что смотришь, как Иисус Христос? Быстро за Галей!
И Никитин понял, что ему не убедить ни Гранатурова, ни Меженина, что ему не хватает сейчас внушительной и резкой воли, непрекословной воли Княжко, и, дрожа в бессилии, с ненавистью к своей слабости, он внезапно выговорил свинцовыми губами:
— Если расстреляете пленных, комбат, ответите перед трибуналом! Я этого не забуду… никогда… Лучше уезжайте в госпиталь, слышите?
И пошел по поляне, которая ныряла, покачивалась под ним, бросая его из стороны в сторону, точно ноги не слушались, потеряли твердость земли.
Он нашел Галю на огневой позиции. Она сидела одна под щитом орудия на станине, вся съежась, опустив лицо в ладони, и он сел рядом. Она тряслась, стонала, вскрикивала в освобожденной тоске неудержимых глухих рыданий. Ее пальцы, закрывавшие лицо, были измазаны кровью Княжко, и сквозь них просачивались розоватые капельки слез, стекали по ее тонким, нежным запястьям в рукава гимнастерки.
— Галя… — безголосым шепотом позвал Никитин.
Она молчала.
— Галя, — повторил Никитин растерянно. — Я прошу вас…
«О чем я ее прошу? Что я говорю?..»
Она отняла руки от влажных щек, посмотрела на него с таким брезгливым отвращением, как если бы увидела раздавленную мокрицу на его лице.
— Трусы. — прошептала она, заглатывая злые рыдания. — Все вы… он был лучший… лучший из вас! Никто из вас… только он, он один погиб! О, как я вас всех ненавижу! — И, окровавленными пальцами охватив горло и душа, задавливая слезы, вскочила и, наклонясь вперед, пошла, побежала к машине, а он сидел на станине, вжимая в казенник грудь, где комком заледенело, застряло что-то тупое и жесткое, мешающее ему дышать.
«Только он… он один!..»
Было тихо. Горько и кисло пахло порохом и стреляными гильзами. Потрескивая, скатывалась черепица с пылающей кровли. Горело лесничество на поляне. Оттуда медленно продвигалась группа людей: в сторону орудия несли на плащ-палатке тело Княжко, и поодаль от этой группы солдат безмолвно колыхалась толпа пленных, подгоняемая конвоирами.
Позади молча шли Меженин и Гранатуров.
Збигнев Домино
ПОРА ДОМОЙ, РЕБЯТА!
Отцу, солдату I ДП — посвящаю
Заморгало солнышко раненько, пригрело ласково. Теплынь… Тишина этого утра была необычайной. Только чад, едкий чад пожарищ, чад человеческой смерти стлался по берлинским руинам, забивался в ноздри, слезил утомленные глаза наших солдат и глушил ароматы молодой весны. А весной в это утро все равно пахло, да еще как пахло!