Кузман пожимает плечами; он доволен, хотя и не показывает виду.
— Если ты не устала…
Все они плотной кучкой собираются вокруг стола: необходимо детально продумать, каким образом обезвредить начальника Общественной безопасности.
Скрипит дверь, что ведет в комнату матери, появляется мать Николая. На ней лица нет от тревоги, но ее вопрос звучит ровно, почти бесстрастно:
— Может, выпьете по чашечке кофе? Для бодрости…
«Мама, ты просто золото!» — мысленно обращается к ней Николай, и раскаяние вдруг охватывает его: как поздно он ее узнал, как поздно!
У входа на террасу читальни имени Ангела Кынчева кто-то повесил пузатый радиоприемник, включил его на всю мощность, и теперь отсюда разносится мужской голос, слегка дрожащий от волнения и достаточно твердый, хотя уже немолодой. «Вместо того чтобы служить народу, — вещает радио, — они стали верными слугами гитлеровской Германии. Они превратили страну в фашистский лагерь, а наших рабочих продали в рабство Гитлеру. Плодами тяжелого труда болгарского крестьянина пользуется германская буржуазия. Наша армия подчинена германским завоевателям».
Благородному примеру служащих читальни следует булочник. Он выставляет радио на подоконник и тоже включает его на всю громкость: «В стране идет жестокая борьба за народную власть, ибо только народ способен вывести страну из пропасти, куда ее толкнули наши преступные правители».
На улице и небольшой площади перед читальней становится людно. Сюда стекаются горожане, главным образом бедняки окрестных кварталов, они молча слушают передачу, их изможденные лица напряжены, у некоторых во рту незажженные сигареты — от волнения забыли их зажечь. А мужской голос звучит по-прежнему твердо и уверенно: «В часы, когда решается судьба нашего государства, в этих тяжелых условиях Отечественный фронт, полностью выражая волю народа, принимает на себя управление страной, чтобы спасти ее от гибели. Отечественный фронт, образованный по воле всего нашего народа, незамедлительно приложит все силы и средства, чтобы помочь Советскому Союзу и его союзникам прогнать с Балкан гитлеровские войска».
Уже распахнуты окна окружающих домов, в них видны целые гроздья лиц. Ожили и еще несколько радиоприемников, которые недавно были опечатаны. Обращение нового правительства разносится повсюду, эхом отдается на базарной площади и на Сарыбаире — слова падают в толпу как молнии и наэлектризовывают души людей.
Какай-то возчик остановил лошадей у читальни и после каждой фразы щелкает в воздухе кнутом и приговаривает:
— Вот так!.. Вот так!.. Вот так!..
Посреди площади стоят четверо железнодорожников в поношенной форме, они кивают и многозначительно переглядываются, а самый пожилой снял фуражку с плешивой головы и терзает ее с таким ожесточением, будто хочет превратить в клочья. Прислонившись к фонарному столбу, стоит в театральной позе учитель болгарского языка из женской гимназии — местная литературная знаменитость. В свое время он сочинил — и его напечатали — роман о своей платонической любви к какой-то гимназистке, и это сочинение с тех пор украшает витрины книжных лавок в центре города и служит мишенью для злых насмешек. Этот пожилой Вертер, очевидно, возвращается со своего виноградника — на нем зипун из грубого сукна, а из-под коротких гольфов видны очень грязные ботинки. Убедившись, что он привлекает всеобщее внимание (слава — никуда не денешься!), учитель вскидывает руку и патетически произносит:
— Воскресение, господа, воскресение!..
И спешит в ближайший переулок, опасаясь, как бы его не впутали в какую историю.
«Правительство Отечественного фронта, — заканчивает обращение Председатель Совета Министров, — сразу же приступит к выполнению программы, изложенной в манифесте, и будет твердо и непреклонно стоять на страже интересов народа».
Воцарившаяся тишина длится недолго, в нее врываются мирные будничные звуки: кто-то выбивает во дворе одежду, замирает вдали топот вспугнутого жеребенка, визжит и задыхается циркулярка — то и дело глохнет, видимо, движок еще не разогрелся, — и трогательно-наивное обещание какого-то малыша:
— Мама-а-а, я буду тебя ждать!..
Из радиоприемников льется музыка — задорная, веселая. Затем чей-то мягко звучащий голос приподнято, с искренней взволнованностью перечисляет имена членов только что образованного правительства. Народ возбужден, то и дело вспыхивают споры — главным образом по поводу партийной принадлежности того или иного министра.