Высмеивание правителей стало традицией египтян. Нередко их шутки и анекдоты метко характеризуют те или иные акции правительства. Задолго до того, как профессиональные политики и дипломаты разобрались, куда ведет дело Садат, народ уже оценил способности Садата: появился анекдот об осле. Осел пришел в бюро эмиграции, там его спросили, по какой причине он решил уехать из страны. Осел ответил: «Или он, или я».
Египтяне — жизнерадостный народ. Известна их приветливость, склонность к шуткам, прибауткам, игре слов. Стоит кому-то остановиться посреди улицы, запеть веселую ритмичную песню, и вокруг быстро собирается толпа, которая тут же начинает подпевать и пританцовывать, хлопая в ладоши. Конечно, при поверхностном знакомстве со страной, особенно во время туристической поездки, порой складывается впечатление несколько другое, и прежде всего что египтяне назойливые вымогатели, надоедливые приставалы. Но таких людей, кормящихся вокруг туристов и вообще иностранцев, ничтожно мало, хотя в Египте их, видимо, больше, чем в других арабских странах, по той причине, что Египет — одна из них и здесь куда больше людей, которым приходится добывать хлеб насущный собственной предприимчивостью, а то и нахальством. Однако и от этих надоедливых людей очень легко отделаться шуткой; если же вы серьезно будете повторять, что вам не нужен «палец мумии Рамсеса II» или «подлинный» кусок рельефа из древнеегипетской гробницы, то вы рискуете потерять терпение. Ваш преследователь проявит завидную настойчивость и будет сопровождать вас много километров. Он ничего не теряет, ведь другого дела у него все равно нет.
Не стоит забывать, что во всех странах, где развит туризм, появляются и паразитирующие на нем ловкачи. Племя египетских торговцев может вывести из терпения неопытного покупателя. Но будем справедливы, вспомним из русской классики, каковы были купцы в Охотном ряду. Они считали неотъемлемой частью своего профессионального умения подсунуть залежалый товар, да еще содрать втридорога. Лучше всего во всех случаях сохранять доброжелательность, тогда вам обеспечен лучший товар, а также чай, кофе или прохладительный напиток по вашему выбору. Опять-таки оговорюсь, что среди египетских торговцев, особенно крупных, подчас образующих своего рода мафии, много настоящих хищников. По мере роста капиталистических отношений число таких хищников неуклонно возрастает, а патриархальная приветливость исчезает.
Египтяне, как правило, не очень-то склонны задумываться о завтрашнем дне. Возможно, причина — благодатный климат страны. Больше или меньше, но уж что-нибудь да взрастит плодоносная, орошаемая Нилом земля.
Римский поэт Тибулл (I век до нашей эры) писал: «Отче Нил… благодаря тебе Египет никогда не сеет в жертву ливням и иссохшая былинка не склоняется там в ожидании милостей Юпитера Дождетворца».
Встреча с Египтом, с Нилом всегда несет в себе радость, вселяет особый заряд бодрости и оптимизма, которые, кажется, различны в прозрачном и прохладном утреннем ветерке, колышащем веера финиковых пальм, в чистом, светло-голубом небе, так редко застилаемом облаками. Но порой воздух из прозрачного становится бурым и тяжелым, не пропускающим даже лучи ослепительного египетского солнца. Резкий горячий ветер миллионами мельчайших песчинок покалывает лицо, сбивает краску с автомашин, крошечными рябинками покрывает стекла. Трудно дышать, голова тяжелая и ватная, как после тяжелой болезни. Такие песчаные бури, хамсины, бывают только весной и случаются, видимо, лишь для того, чтобы еще острее почувствовать благодатность египетского климата. Наши метеорологи, на долю которых приходится столько едких шуток, могут позавидовать своим египетским коллегам. Они редко ошибаются: называй среднюю для этого времени года температуру, предвещай ясную, солнечную погоду, возможность появления к утру легкой облачности, добавь «Иншалла» — «Если пожелает Аллах» — и не ошибешься.
Климат прекрасный, но, конечно, главное в Египте — сами египтяне; среди них довольно редко встретишь мрачных, замкнутых людей. Почти все если не прирожденные ораторы, то по крайней мере за словом в карман не полезут. Удивительно, как бойко, складно, образно изъясняются перед микрофоном случайно выбранные на улице для интервью прохожие: люди самых различных занятий, социального положения и культурного уровня.
«Дай жить сегодня, а завтра хоть убей» — типично египетская поговорка. Эта черта была подмечена давно. Еще знаменитый арабский историк Абд ар-Рахман Ибн Халдун (XIV век), значительную часть своей жизни проведший в Каире, писал: «Жители Египта кажутся как будто закончившими расчеты с жизнью», имея в виду, что они не очень-то задумываются о будущем и о последствиях своих действий. Его ученик Таки эд-Дин Ахмед аль-Макризи продолжил его мысль: «У них нет привычки делать припасы, как это принято в других странах, они покупают продукты ежедневно, утром и вечером, на рынках». Он же отмечал, что для египтян характерно проводить время в удовольствиях, заниматься безделицами.
Несомненно, именно эти кажущиеся беззаботность и легкомыслие помогают большинству египтян выживать даже в тяжелейших условиях. Ахмед Амин, составивший любопытный «Словарь египетских обычаев и традиций», пишет: «Странно, но как раз люди самые несчастные, хуже всех живущие, менее всего имеющие, больше всего любят шутку. В кофейнях, где собираются ремесленники и рабочие и те, у кого нет ни профессии, ни работы, шутка ценится весьма высоко. Остроумного человека здесь любят и уважают: сожалеют, когда его нет, и радуются его приходу. Будто бы сама природа, считая бедность болезнью, исцеляет ее шуткой как лекарством».
Собственно, ту же мысль, только несколько иначе и, пожалуй, сгущая при этом краски, высказывает современный известный египетский писатель Юсуф Идрис: «Мы — народ, почти не способный принимать решения. Волны и ветры делают с нами что хотят. Жизнь нас берет, ставит на место. Судьба на наших глазах разбивает наше будущее или устилает наш путь розами. Мы же воспринимаем все происходящее так, как будто какие-то демоны или ифриты, таинственные силы определяют нашу жизнь и наши действия, а мы во всей этой называемой жизнью комедии не более чем зрители… Радость — радуемся, печаль — печалимся. Но мы сами никогда не создаем ни радостей, ни печалей, а значит, не определяем самого главного — течения жизни. Для нас наша жизнь уже кем-то заранее сделана. Она преподносится нам в готовом виде семьей, классом, обстоятельствами, и мы принимаем ее как предопределение, рок. Мы никогда не отвергаем ее, нам даже не приходит в голову ее изменить».
Вероятно, подобные настроения, в какой-то степени принижающие роль личности, индивидуальности, вызывают подчас трудно понимаемые нами явления. Так, например, во время военных действий в октябре 1973 года египетская армия проявила себя с самой лучшей стороны.
И если бы не капитулянтские маневры Садата за спиной армии, то вряд ли военные действия двух сторон были бы сведены к ничейному результату. Но, несмотря на проявленный солдатами и офицерами героизм, в сводках главного командования никогда не сообщалось о том, что такой-то совершил такой-то подвиг. С точки зрения египтян, не следует кого-то выделять из общей массы, когда вся армия совершает подвиг. Просто одному повезло: он уничтожил три танка противника, другой — один, а третьему не удалось подбить ни одного танка. Но он был готов уничтожить и три и четыре. Зачем же выделять первого? Несправедливо. Конечно, он получит за это орден, но и только. Нужно признаться, что в этом есть своя логика, хотя нам она кажется странной.
Подводя итог, можно привести слова современного египетского ученого, доктора Абдель Азиза Рифаи, о том, что современные обычаи в большинстве представляют собой причудливую смесь фараоновского и арабского наследия, а их живучесть объясняется в целом сохранением окружающей природы и климата и медленным изменением социальных условий. При этом фараоновские черты он называет дедовскими, а арабские — отцовскими.