— Я думаю, ты прав, — сказала она. — Наверное, именно поэтому мы выжили и развиваемся, а собаколюди катятся все дальше и дальше вниз, становясь все больше похожими на своих предков.
Я поразился ее быстрой сообразительности. Хотя я и колебался выносить такие суждения о животных, мне казалось, что трусливая сущность собак и смелая сущность кошек может отразиться на развившихся из них видах. Таким образом, я не мог так уж сильно винить собаколюдей за их жестокость, хотя это и не приглушало мою глубокую ненависть к тому, чем они стали. Потому что, думал я, точно так же, как могут быть и смелые собаки — на Земле есть много рассказов про них — так и эти люди могли однажды обрести смелость.
Я оптимист, и мне пришло в голову, что точно так же, как я могу найти в конце концов средство исцелить чуму, заразившую Кенд-Амрид, я, может, также смогу помочь собаколюдям уничтожить причину их страха — ибо для Первых Хозяев, разумеется, не существовало никакой надежды. Они были злом.
Зло — всего-навсего еще одно слово для обозначения того, чего мы страшимся. Обратитесь к библии, если желаете убедиться в страхе перед женщинами, побудившем древних пророков назвать их злом. А зло порождает зло. Уничтожьте первоисточник, и будет надежда для остального.
Я опять пересказал кое-что из этих умозаключений девушке-кошке. Она нахмурилась и кивнула.
— Трудно вообще сочувствовать жителям Хага, — сказала она. — Ибо то, что они сделали с нами в прошлом — было ужасным. Но я постараюсь понять тебя, Майкл Кэйн.
Она встала с места, где сидела передо мной, скрестив ноги.
— Мое имя — Фаса, — представилась она. — Пойдем, посмотришь, где мы живем.
Она вывела меня из здания, где я лежал в полутьме и был не в состоянии четко рассмотреть построенный среди леса миниатюрный городок. Ни одно дерево не было срублено при постройке этого города кошачьим народом.
Он сливался с лесом, предлагая таким образом куда более хитрую защиту, чем общепринятые изгороди и частоколы, применяемые большинством живущих в джунглях племен.
Жилища были только одно-двухэтажные, сделанные из глины, но глина была обработана очень красиво. Здесь имелись крошечные шпили и минареты, разрисованные бледными замечательными красками, смешивая приятные формы и цвета с выдумкой природы.
У меня будто пелена спала с мозга, когда я увидел это зрелище, и Фаса, посмотрев на меня, пришла в восторг, видя, что я заворожен красотой поселения.
— Тебе нравится?
— Очень нравится! — с энтузиазмом ответил я. Этот поселок больше, чем все, увиденное мною на Марсе, напоминал мне Варналь, Город Зеленых Туманов. Он обладал тем же ароматом покоя — полного жизни покоя, если угодно, который заставлял чувствовать меня в Варнале так уютно и непринужденно.
— Вы — народ с художественным вкусом, — сказал я, дотронувшись до все еще висевшего у меня на боку меча. — Я сразу понял это, когда ты принесла нам мечи.
— Стараемся, — ответила она. — Иногда я думаю, что если сделать приятным окружение, оно поможет душе.
Снова я поразился простой глубине — здравому смыслу, если хотите — исходившей от этой простой девушки. Да и что есть глубочайшая мудрость, как не самый здоровый вид здравого смысла, истинно здравого смысла? Живя в изолированных условиях, теснимые врагами со всех сторон, эти кошколюди, казалось, имели что-то более ценное, чем большинство народов, даже на Марсе и, разумеется, на Земле.
— Пошли, — сказала она, взяв меня за руку. — Ты должен познакомиться с моим старым дядюшкой Слуррой. Я думаю, он тебе понравится, Майкл Кэйн.
Он уже восхищается тобой, но восхищение не всегда порождает приязнь, не правда ли?
— Согласен, — с чувством ответил я и позволил ей провести себя к одному из прекрасных зданий.
Чтобы войти, мне пришлось нагнуть голову, и я увидел в помещении старого человека, сидевшего расслаблено и непринужденно в покрытом искусной резьбой кресле. Он не поднялся, когда я вошел, но выражение его лица и наклон головы показали мне, что он относится ко мне с большим уважением, чем любой пустой жест вежливости, какой я получал когда-либо на Земле.
— Мы не знали, какое благо принесете вы народу Пурхи, когда посылали к вам Фасу с мечами, — проговорил он.
— Благо? — переспросил я.
— Неизмеримые блага, — ответил он, предлагая мне жестом сесть в кресло рядом с ним. — Увидеть Первых Хозяев разбитыми, а они были разбиты в более глубоком смысле, чем ты можешь понять — воочию убедиться, что их можно убить — вот в чем больше всего нуждался мой народ.