— Глупец! Но я тебя предупредил. Я не желаю ссориться с тобой, Эрекозе. Больше того, я не желаю терять своего Героя. Если я еще замечу, что она продолжает приманивать тебя, я ее убью. И ничто меня не остановит!
— Я служу вам, ваше величество, — сказал я, — и делаю это по вашей просьбе. Но вам следует запомнить — я Эрекозе. Я много раз играл роль разных Героев и Защитников. То, что я делаю сейчас, я делаю только ради племени людей. Я не присягал на верность ни вам, ни какому-нибудь другому королю. Я Эрекозе, Герой, Защитник Человечества, но не защитник Ригеноса!
Глаза его сузились.
— Это что же, предательство? — похоже было, что он хотел бы этого.
— Нет, король Ригенос. Разногласия с одним-единственным представителем Человечества еще не означают предательства всего племени людей.
Он ничего не сказал, но продолжал стоять и смотреть на меня, — похоже, он ненавидел меня столь же сильно, как и эту элдренскую девушку. Он тяжело дышал, он почти задыхался.
— Не давай мне поводов пожалеть о том, что я заклятием вызвал тебя в этот мир, мертвый Эрекозе, — сказал он наконец, повернулся и ушел к себе.
— Я думаю, нам лучше прекратить этот наш разговор, — тихо проговорила Эрмизад.
— Мертвый Эрекозе, а? — сказал я и засмеялся. — Если я мертв, то не слишком ли подвержен эмоциям для трупа? — Я не придавал нашей ссоре с королем особого значения, однако дело оборачивалось так, что теперь Ригенос вполне мог и не позволить мне жениться на Иолинде, ведь он до сих пор так и не знал, что мы с ней обручены.
Эрмизад посмотрела на меня как-то странно и чуть коснулась моей руки, словно желая успокоить.
— Ну, допустим, что я действительно мертв, — сказал я. — Не видела ли ты подобных мне существ в Призрачных Мирах?
Она покачала головой:
— Таких не видела.
— Значит, Призрачные Миры действительно существуют? — воскликнул я. Пожалуй, вопрос мой звучал вполне риторически.
— Ну конечно, они существуют! — она рассмеялась. — Никогда не встречала человека, который бы так во всем сомневался!
— Расскажи мне о них, Эрмизад.
— Что же тебе рассказать? — она покачала головой. — К тому же, если ты так и не веришь тому, что уже слышал о них, то вряд ли есть смысл мне рассказывать что-то еще — ты ведь все равно не поверишь, не так ли?
— Может быть, и не поверю, — пожал я плечами. Но чувствовал, что на самом деле ей очень хочется рассказать мне об этих Мирах, и решил не торопить события. — Скажи мне только одно: можно ли узнать тайну моего существования, побывав в Призрачных Мирах?
В улыбке ее сквозило сочувствие:
— Как же я могу ответить на этот вопрос, Эрекозе?
— Не знаю… я думал, что элдрены больше знают… больше знают о всяком колдовстве…
— Ну вот, теперь ты демонстрируешь те же предрассудки, что и все люди вашего племени, — сказала она. — Ты не веришь…
— Мадам, — сказал я, — я не знаю, чему мне следует верить. Логика этого мира — как человеческого, так и элдренского, — боюсь, совершенно мне недоступна.
Глава XVII
Снова в Некранале
Хотя король явно сдерживал себя и больше не проявлял столь откровенно свою неприязнь по отношению ко мне или Эрмизад, нельзя было все же сказать, что наши отношения стали более теплыми; впрочем, он как-то успокоился по мере того, как мы приближались к берегам Некранала.
Вскоре вдали показался Нунос, где мы оставили большую часть флота для пополнения запасов продовольствия и личного состава, а сами поплыли вверх по реке Друнаа в Некранал.
Вести о нашей великой победе в морском сражении уже достигли столицы. Разумеется, слухи о моем участии были сильно преувеличены, и выходило, будто я в одиночку потопил несколько кораблей, перерезав на них всю команду.
Я ничего не стал предпринимать, чтобы установить истину, ибо опасался козней со стороны короля Ригеноса. Народ восхищался мной так сильно и так раболепствовал передо мной, что вряд ли ему удалось бы как-то очернить меня. Могущество мое после возвращения в Некранал значительно возросло, ибо я одержал победу, доказал, что являюсь именно тем Героем, которого они хотели получить.
Теперь, скорее, было похоже на то, что если король пойдет против меня, то гнев народа поднимется против него самого — и тогда это, пожалуй, будет стоить ему короны, а может быть, и головы.
Это, разумеется, вовсе не означало, что он тут же горячо полюбит меня, но тем не менее, когда мы снова добрались до Дворца Десяти Тысяч Окон, король был со мной уже вполне любезен.
Думаю, что он уже начал воспринимать меня как угрозу своему трону, но, завидев свой дворец, подданных и родную дочь, как бы вновь убедился, что все еще правит этой страной и будет править всегда. Меня же его корона совершенно не интересовала — только его дочь.