Когда они достигли площади, то заметили, что монстров поубавилось. Все они расползались в разные стороны, как брокеры, получившие задание от босса и возвращающиеся за свои маленькие, заваленные бумагами столы. Артур же, снова прикрывший лицо синим огнём, поднял над головой тыкву. Его конь, почувствовав, что время пришло в нетерпении застучал копытом, и этот звук эхом прошёлся по всей площади. Огонь на его теле вспыхнул, но от него повеяло не жаром, а холодом.
Генри ощутил, как он с ног до головы облился холодным потом, который свидетельствует о шоковом состоянии, вызванном испугом. Джек почувствовал то же самое, как и Аластар, которого словно ударило током, и его волосы встали дыбом.
— Он сейчас их призовёт. — хрипло проговорил фамильяр, взволнованно переступая с ноги на ногу.
Тогда Генри ринулся вперёд, вытянув руку вперёд.
— Дядя! Стой!
Артур на секунду замешкался, немного опустив горящую тыкву.
— Прошу, не надо. — Генри остановился в нескольких метрах от мощного зверя и с опаской посмотрел на его копыта.
— Генри, надеюсь ты пришёл сказать, что решил присоединиться ко мне. — высокомерно проговорил дядя.
— Нет! — возразил юный маг. — Я ни за что не присоединюсь к тебе, потому что то, что ты делаешь — неправильно!
— Хаос никогда не был тебе по вкусу. Я понимаю твоё негодование.
— Ты начинаешь апокалипсис! — Генри решил выложить всё, что думал прямо в лоб и будь что будет. — На Земле миллионы людей и многие из них не заслужили смерти! Ты не вправе решать кому жить, а кому умереть.
— Теперь вправе.
— Я не узнаю тебя. — Генри тяжело вздохну. — Ты всегда был для меня важнее, чем ты можешь себе представить. Я мог говорить с тобой о том, о чём ни с кем другим не мог. Ты меня всегда понимал и никогда не причинял боль… До этих дней.
Из-за огня показалось лицо Артура. Он, скрипя зубами, свысока смотрел на племянника, явно без удовольствия.
— Мама умрёт, твоя сестра, слышишь? И твоя мать тоже. И мой отец, и его отец. Все, кого ты хоть чуть-чуть любил.
— Они могут выжить. — отмахнулся Артур. — А если нет, то такова, значит, моя цена.
— За что?! — яростно выкрикнул парень. — Всё, что ты там себе вообразил совершенно ничтожно. Я знаю это. Прекрати прятаться за маской равнодушия, тебе не всё равно. Я знаю, что тебе бывает страшно, нам всем бывает, но как иначе жить? Мы должны сражаться с самими собой, как иначе нам победить остальных и защитить тех, кого мы любим? — Генри уже не мог сдерживать себя и дал волю слезам, которые тут же покатились из глаз, остужая разгорячённые щёки. — Если хочешь, можешь рушить мир дальше, — он сделал глубокий вдох. — но я хочу, чтобы ты послушал это. — с этими словами Генри шмыгнул носом и взмахнул рукой. Рядом с ним появился его проигрыватель для пластинок, единственное, что могло работать в этом обречённом городке.
На нём покоилась пластинка уже довольно старая, но самая ценная. Головка переместилась на диск, и тот медленно закрутился. Музыка стала заполнять площадь:
«Эта леди твердит,
Злато всё, что блестит,
И она купит лестницу в небо.
Стоит слово сказать —
И своё можно взять
В час, когда не достать даже хлеба…»
Генри смотрел прямо в стеклянные холодные глаза своего дяди, хоть видел лишь силуэт из-за слёз, затопивших глаза.
Артур долго не мог понять, что за песня играет на всю площадь, отчего весь прочий шум становился с каждой секундой всё тише. Из его головы словно вырвали большой кусок памяти. Он попытался напрячь все извилины, дабы понять, почему его сердце бешено заколотилось в груди. Артур смотрел на влажное от слёз лицо парня и думал, что его это не должно беспокоить. Ему уже не надо переживать, не надо беспокоиться и бояться.
«Знак висит, где стена,
Но не верит она,
Ведь бывает у слов по два смысла…»
Но почему тогда так бьётся сердце? Он на пути к величию, к обладанию. Всего лишь надо поднять тыкву над головой и позвать остальных четырёх. Но парень перед ним ему кого-то напоминает.
«Возле речки в кустах,
Запоёт певчий птах,
Но опасны порой наши мысли…»
Он где-то слышал эту песню. Там пахло табаком и алкоголем. Кажется, какой-то город на букву П, с которым как-то связан Энди Уорхол1. Ему позвонили, он был в баре. Мать сообщила, что у него родился племянник, прямо в его же день рождения. И там звучала эта песня.
«О, как это странно,