— По-прежнему. Уже слегка коптит. Но что в ней хорошо — доверчивость! Недавно при ней с языка это самое слово. Она пристала: что такое? что значит? Говорю, это по-французски: если перевести — «страстная любовь в зрелом возрасте». Самое модное сейчас. Сейчас, говорю, девочки не в моде. Обрадовалась! Теперь только и слышно: беженет да беженет. И французский язык хвалит: у нас целая фраза, а у них одно слово!
Послышался щелчок замка во входной двери, и сразу же — уверенный четкий стук каблуков.
— Не ходит, а чечетку бьет, — проворчал Костис.
Дверь распахнулась — и весь проем заняла плотная фигура Клавы. Килограммов девяносто в ней наверняка.
— Привет, Славуля!
Вячеслав Иванович знал, что Клава его ценит как полезного знакомого, доставателя тортов, рыбы и прочего в том же роде.
— Здравствуй, Клаша.
Из дружбы с Альгисом он старался быть с нею приветливым.
— Прошлась — ну ничего! Могла и не выходить.
— Ну что ты, Клаша, а моцион?
— Ай, чтоб вас обоих с вашей физкультурой. Помешались совсем. Нет, чтобы взять сумку и по магазинам. Хоть бы польза. Вы тут бегаете, а в Пушкине, может, английские туфли выбросили!
Ну не доказывать же ей чего-то всерьез! Вячеслав Иванович сказал:
— Ты неблагодарная, Клаша: от бега гормоны стимулируются. А мужику без гормонов — никуда.
— Толку от ваших гормонов!
Альгис вдруг дернул острым плечом и выбежал, хлопнув дверью.
— Правда глаза колет, — сказала вслед Клаша.
— Я таких из мотора в чистом поле выбрасывал, — прогудел своим басом Костис.
— Ах, папаша, было б мне за тебя, а не за твоего сыночка!
В голосе Клавы прозвучала странная смесь досады и игривости.
— Ух, баба! — только и сказал Костис, выходя за сыном.
Вячеслав Иванович наблюдал сцену с интересом, точно дело происходило в театре. Ну и вдобавок снова радовался про себя, что не является действующим лицом. Предупреждал же он Альгиса! Теперь пусть не жалуется— сам виноват
А Клава, проводив глазами свекра, уставилась на Вячеслава Ивановича:
— Жалко, мы с тобой, Славуля, поздно познакомились. Уж я бы тебя не упустила, будь спок!
Вячеслав Иванович чувствовал себя в безопасности и ответил благодушно:
— У любви, как у пташки, крылья, как поется в популярной арии. Вдруг бы: два крыла — и в облаках?
— Не-ет, не упустила бы. Ты меня плохо знаешь, Славуля. Но еще не поздно узнать получше. Оказывается, не в такой уж он безопасности. И Вячеслав Иванович ушел в защиту:
— У меня ревнивая любовница.
— Не жена же.
В глухую защиту:
— Мы собираемся пожениться.
— Именно, что собираетесь. Если б хотели, уже б давно.
— Я, Клаша, такой галантный, что ношу женщин на руках. А потому выбираю маленьких.
— Да уж, на руках вас самих — что тебя, что муженька моего. Правда, что от дурной головы ногам нетпокоя.
Вячеслав Иванович решил уже, что отбил атаку, но Клава вдруг решительно шагнула к нему, на ходу сгибая руки, точно и в самом деле собралась поднять его на руки. Только этого не хватало!
Вячеслав Иванович живо вскочил и укрылся от внезапного натиска за обеденным столом.
— Нет уж, носи мужа. Он только и мечтает.
Клава остановилась, махнула рукой презрительно:
— Очень нужно. А ты трус, Славуля. Все мужики нынче трусы.
Надо было бы ответить так, чтобы запомнила! Есть же наверняка интересные факты про благоразумное отступление, но ничего не вспомнилось, и Вячеслав Иванович сказал только:
— Со всеми — ничего. Лишь бы не хуже всех, — и спасся через ту же дверь, что Альгис с Костисом.
Те стояли в кухне. Сейчас бы закурить — и были бы при деле. Но оба не курили и потому выглядели немного растерянными.
— Что, и тебя? — обрадовался Костис. — Ну, баба!
— Я-то уйду, а вы останетесь, — с превосходством сказал Вячеслав Иванович.
— Чего-нибудь придумаем, — утвердил Костис, бодрясь. Но бодрость его казалась искусственной.
— Давайте-давайте, напрягите мускулы головы.
В устах Вячеслава Ивановича это означало: «подумайте». Поговорку эту он когда-то услышал от одного туляка, с которым бежал вместе в сверхмарафоне из Таллина в Вильнюс через Ригу. Услышал и перенял. Альгис мрачно молчал.
Оставаться дольше было незачем. Попрощался Вячеслав Иванович так поспешно, что чуть не забыл торт в холодильнике. Вспомнил, когда уже был в пальто. Хорошо, что не пришлось возвращаться: он хотя и не верил в приметы, а все же лучше уходить сразу, с первой попытки. Не очень хотелось, но заставил себя заглянуть в комнату к Клаве.