Вошел он в кабинетик завпроизводством. Емельяныч еще не ушел домой, сидел там, только выглядел еще краснее обычного.
— Вот, Николай Емельяныч, задержали при попытке пронести.
Счастливо-беззаботное настроение наконец улетучилось.
— Какая попытка? Что «пронести»?!
— Сейчас разберемся, Суворов, — сказал Емельяныч без обычной жизнерадостности, — Что такое, Яхнин?
— Да вот: продукты выносил. Есть грызуны, и есть несуны. Смотрите сюда, товарищи.
Придвинулись остальные из группы: официант Митько, Желдин из хладоцеха — все люди Вячеславу Ивановичу далекие, с которыми разве что здоровался.
— Вот!
Первым был извлечен самый крупный предмет — кабачок!
— Вот, — повторил Яхнин. — Кабачок. Ценный овощ, особенно зимой.
— Это точно, — подтвердил Вячеслав Иванович. — По три рубля за кило, кажется.
К нему слишком быстро возвратилось беззаботное настроение.
— Кабачки к нам не завозили, Яхнин, — брезгливо сказал Емельяныч.
Но Яхнин не смутился:
— Ишь ты, какой ловкий: на базе и то нет, а для него имеется.
Дальше на свет был извлечен полиэтиленовый мешок с огрызками для Эрика.
— Вот это вынес, можешь записать, Яхнин. Крупными буквами. Пронес, украл! — торжествовал Вячеслав Иванович.
Яхнин с досадой отбросил мешок. Но следом из сумки явился пакет с шампиньонами. Всего-то в нем меньше килограмма.
— Грибы шампиньоны. Вот их и запишем. Кто будет на протоколе? Давай ты, Желдин.
Желдин с готовностью приткнулся сбоку к столу Емельяныча.
— А я их в магазине купил, — сказал Вячеслав Иванович. Пусть попробуют доказать! Все грибы одинаковые, штампа на них нет. — Выходил в обед и купил на завтра, потому что завтра овощной закрыт.
После того как эти недоноски оконфузились с кабачком, глупо было бы хоть в чем-то признаваться. Желдин туда же: контролер! А сам — подручный Борбосыча.
— Расскажи другим: «купил», — проворчал Яхнин, но не очень уверенно. — Пиши, Желдин: «грибы шампиньоны»! Та-ак, и дальше пиши: «миндаль». Кило, не меньше. Ну сейчас пойдем, перевешаем. «Изюм». Записал? Миндаль тоже из магазина?
— С рынка. Оттуда же, откуда кабачок,
— Давай-давай, рассказывай, а мы послушаем! Записал? Творог дальше идет. Полкило, не больше, ну все равно пиши. Ну, пакетики пошли — граммов по сто. Порошки какие-то. Пахнут.
«Пахнут»! Невежда! Корицу узнать не может! Кардамон!
— Пахнут сильно. В суп, наверное. Ну пиши: «приправы».
Объяснить бы ему такой факт, что Талейран пил кофе с корицей и гвоздикой. Сам называл: «Кофе по-дьявольски»!
— Вот так, Суворов. Есть грызуны, а есть несуны. Сейчас все в точности перевешаем для протокола.
— Ничего я не подпишу. Все купил в магазине или на рынке.
— Не подписывай. Свидетелей достаточно. А еще другой протокол, по буфету. Ты думал, в новогоднюю ночь всем не до того? А вот сняли остатки: шестнадцать лишних бутылок коньяка. И буфетчик Арсений Кутергин показал под расписку, что все твои.
— Вот сволочь! Он же не в продажу просил, а для себя. И всего три бутылки!
Вырвалось невольно, Вячеслав Иванович и подумать не успел, а язык уже сработал. А кто поверит, что Арс и вправду попросил для подарка какому-то нужному человеку? Уж лучше бы отрицать напрочь, и все, — на бутылках-то не написано.
И точно: куда там поверить! Все захохотали, а Желдин громче всех.
— Значит, за три подпишешься? — переспросил Яхнин.
Бывает же такая дурость! И кто потянул за язык?!
— Не подпишусь. Я не для того ему… Сказано же он попросил для себя.
— Ну фантаст! Жюль Берн! А то ему не достать,
— Говорил, такого не достать. Ведь «Двин». Теперь-то понимаю… Вот, значит, как он. Провокатор поганый. Ну, такой факт часто бывал в истории.
— Ну дает! Историю вспомнил! Древнего Рима, что ли? Тебя только на собраниях выпускать. Только вот поступаешь некрасиво. Вот еще взвесим.
— Чего взвешивать, когда мои собственные продукты,
— Вот и взвесим. — Яхнин куражился. — Как бы контрольная покупка. А то вдруг тебя обвесили в магазине?
Мясная разделочная совсем недавно была заперта, и свет потушен, а когда подошли — открыто и лампы горят. Подготовили. Яхнин подошел к весам.
— Правильные, да? Сам на них работаешь? Вячеслав Иванович только пожал плечами.
— Ну, с грибов давай. Сколько брал в магазине?
— Семьсот пятьдесят.
— Та-ак. Проверим работников прилавка… Ну, так они проторгуются: восемьсот тридцать тебе отвалили!.. Ты и это в протокол не забудь, Желдин: показал, что купил семьсот пятьдесят, а на взвешивании оказалось столько-то. По всем графам. Миндаля сколько брал?