Вячеслав Иванович вышел на улицу, чтобы высматривать машину. Костис обещал и денег захватить, чтобы Вячеславу Ивановичу не мчаться домой. Когда привезет доцента, надо сразу послать старика за букетом, чтобы все обставить по-интеллигентному.
Старунский вышел из «Волги» через двадцать шесть минут после телефонного разговора — Вячеслав Иванович засек по часам. Небольшой, плотный, строго и стильно одетый, он как бы излучал спокойствие и уверенность. Вячеслав Иванович шагнул к нему, но Старунский прошел мимо — такая в нем была стремительность и целеустремленность. Пришлось догнать и фамильярно (Вячеслав Иванович сам понимал неуместность такого жеста, но выбора не было) схватить за локоть:
— Простите, профессор, это я вам звонил.
«Профессор» вырвалось само собой, невольно, Вячеслав Иванович и не собирался так грубо льстить.
— А? Так что? Я еще не смотрел!
— Я вас подожду, вы мне потом скажете.
— Да-да.
И Старунский устремился в подъезд с вывеской «Приемное отделение». Вячеслав Иванович вошел следом и видел, как Старунский, не снимая пальто, скрылся за дверью, куда вход мужчинам был закрыт. Вячеслав Иванович вернулся на улицу, подошел к Костису.
— Деловой мужик, — сказал Костис. — Звоню, он открывает уже одетый. Говорит: «Извините, я небрит, но
не будем задерживаться: в таком положении дама простит!»
Если вдуматься, не так уж и смешно, но Вячеслав Иванович засмеялся. Напряжение, застывшее в нем, как только он услышал: «Состояние матери средней тяжести», проходило.
— Ты молодец, — сказал Костис. — Так и надо: делово.
— Я его с постели поднял! — гордо сообщил Вячеслав Иванович.
Это для него имело особенное значение: что с постели. Уж если смог, если заставил больного профессора — или почти профессора, потому что многие доценты не хуже профессоров или даже лучше! — заставил больного (больного ли? так бодро шагал!) примчаться сюда, значит, и правда невозможного для него сегодня нет!
Костис уехал за цветами, а Вячеслав Иванович гулял по тротуару перед подъездом. Он блаженно мечтал о том, как скоро будет встречать здесь Аллу и маленького; надо будет снова мобилизовать Костиса с его «Волгой», а букет он на рынке купит такой, какого здесь не видели и летом: розы, одни розы, штук двадцать пять! Конечно, очень плохо, что у Аллы осложнение, но после Старунского все будет хорошо; а зато и сама Алла, и Рита, и старуха эта Зисиповна, чертова бабушка, поймут и оценят, кто такой новый дядя у Аллы! А без него бы, в этом безымянном роддоме на углу Петра Лаврова?! Поймут и оценят! Ну и надо подарки. Один он уже наметил: бумажные пеленки, чтобы не возиться со стиркой. Он достанет. Трудно, но он достанет! А идея другого пришла вот прямо здесь: микроволновая электропечь! Есть такие, стоят в электромагазинах и стоят три сотни. Цена тоже имеет значение: пусть видят! Но главное ее достоинство— быстрота готовки. Пять минут — и любое блюдо! Очень важно при занятости Аллы. Да к тому же не разрушаются витамины! Вячеслав Иванович любил всякую кулинарную технику, потому и позавидовал, что в
«Приморской» стоит «мутный глаз», значит втройне приятно будет дарить племяннице трехсотрублевую кухонную машину…
Вернулся Костис, отсалютовал букетом:
— Пусть доценту белые астры, как невесте. Белый конверт в белых астрах. Конверт я тебе купил нарочно без марки: приличнее деньги в конверте без марки! Нет, «деньги» звучит грубо, — гонорар. Гонорар за консультацию! Где это, у Конан Дойля, да? Что докторам гонорар принято в гинеях. Жаль, у нас нет специальной монеты для интеллигентных гонораров. Ты любишь Конан Дойля?
Вячеслав Иванович почти что успокоился после прибытия Старунского, но все же не настолько, чтобы разговаривать о Конан Дойле. Он молча взял конверт, пристроил его в букете так, чтобы торчал крошечный угол, — для опытного глаза достаточно!
— Пойду там посижу перед приемным. Подожду.
— Брось. Может, не очень хочется доценту, чтобы ты там ему конверт совал. Народ сидит.
— Не видно же почти.
— Разглядит! И неинтеллигентно так сразу совать. Не чаевые это тебе, а гонорар, понимай разницу.
— Один черт! Слово придумали важное: «гонорар»!
От возбуждения, от чувства, что невозможного сегодня нет, Вячеслав Иванович и говорил легко, уверенно, не раздумывая. Действительно, какая разница: «чаевые», «гонорар»?
Костис задумчиво отщипнул лепесток от астры.
— Ты знаешь, разница есть. Потому что он не только за деньги, этот доцент. Его и Алла твоя волнует. Он и меня кинулся расспрашивать, думал, я знаю. Ты меня знаешь, я смотрю трезво, но на него клепать не стану… Потому ты лучше со своим конвертом — в машине. Или потом домой. По обстановке почувствуй. Может, он скажет, что нужно будет ему к Алле еще. Тогда сейчас рано.