Разум, подвергающий религиозные представления жестокой критике, является величайшим и непримиримым врагом религии. Поэтому все религии упорно боролись с разумом и его законным детищем — наукой.
В былые времена (да вряд ли и не ныне) всякая критика религиозных догматов почиталась ересью, богохульством, а наука вызывала исступленные обвинения в чернокнижии.
Впоследствии отношение религии к данным научного познания, реальную ценность которых было уже невозможно отрицать, приняло форму компромисса, блестяще формулированного знаменитым Раймондом Великим, прозванным "благоухающим монахом", который потребовал для человека права: с одной стороны отрицать, основываясь на опыте и выводах своего разума, а с другой — согласно требованиям культа, считать абсолютной и незыблемой истиной.
Не в столь эквилибристической форме, но такое отношение к науке и чистому разуму до сих пор присуще многим религиозным мыслителям, охотно признающим непререкаемость научных выводов, но упорно ставящим над разумом еще более непререкаемую ценность отвлеченных религиозных настроений.
Анри Бергсон, этот последний пророк в сюртуке профессора, провозгласил, что разум способен охватить только мертвое, раздельное, интуиция же охватывает единое, неразделимое.
И в самое новейшее время, среди религиозно настроенных людей, появилось стремление вовсе отрицать разум, как некое низшее свойство человека, только мешающее ему установить истину, отвлекающее его внимание от главного к мелочам.
Но так как для доказательства такого рискованного положения отрицатели разума должны пользоваться разумом же, как оружием, то этим доказывается только печальная способность человека окончательно и безнадежно запутываться в собственных словах.
Вражда между религиозным чувством и разумом оказалась непримиримой и привела к торжеству разума. В нашу эпоху религия стала достоянием самых темных масс, по сумме знаний и развитию недалеко ушедших от пещерного человека.
Правда, колоссальное большинство людей все еще сохраняет в душе смутную потребность какой-то веры, но их религиозные представления шатки и сбивчивы. В их личной жизни эти представления играют столь незначительную роль, так мало влияют на их поступки и характеры, что могли бы быть изъятыми без всякого ущерба, если бы у них хватило смелости отказаться от последней, крошечной надежды на бессмертие.
— Верю, Господи, помоги неверию моему, ибо иначе уж чересчур страшно жить!..— вот и весь источник их религиозного чувства.
Религия умирает, заходит величавое солнце веры, столько веков освещавшее пути человечества, и, глядя на его сумрачный закат, человек с тревогой и грустью думает, что оно уже не взойдет более.
Но... "одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса..."
VIII
Стремление к уяснению смысла бытия ищет себе удовлетворения с одной стороны в религиозных упованиях, а с другой — в научных выводах, основанных на изучении реальных явлений.
Но до сих пор ни наука, ни религия не могли удовлетворить человечество, ибо наука еще не в состоянии точно установить связь между явлениями внутреннего и внешнего миров, или вернее — их тождественность, а религия, убедительная для того, кто хочет верить, ничего не говорит тому, кто хочет знать.
Вера и наука находятся в непримиримой вражде. Вера не нуждается в доказательствах и даже боится их, ибо даже в самой потребности доказательств — залог разрушительного сомнения, там же, где царствует разум, нет места для веры.
И вот, философия, по выражению профессора Киреевского, "кругленьким яблочком упала между религией и наукой". Черпая свои утверждения из анализа деятельности и сущности, философская мысль близко соприкасается с наукой, но по своим заданиям уходит за тот круг, где вращается религиозная мысль.
"Философия,— говорит Ковалевский, — равняется науке плюс нечто, что стоит вне науки, и является объектом гипотез."
Поэтому философия так часто является источником религиозного культа. Многие религии, как, например, Буддизм, в основе своей имеют чисто-философское учение. И явление это совершенно естественно: философская мысль стремится дать немедленный и исчерпывающий ответ на вопрос о конечном смысле бытия, а раз какое либо учение претендует на обладание конечной истиной, для адептов его слишком большой соблазн — претворить гипотезу в догмат. Это тем легче, что большинство философских учений вращается у мысли о бессмертии, составляющей, в сущности, основу всякого религиозного мировоззрения.