Владимир был уже третьим офицером в семье. Его дед, Андрей Павлович, рожденный в победном 1814-м (тогда русские войска были в Париже), происходил из мелкого шляхетского рода. Когда Шимкевичам нужно было доказать свое шляхетство в Сенате, они не смогли собрать все необходимые бумаги и были переписаны в землепашцы. Впрочем, статус семьи из-за этого не сильно изменился – никаких владений за Шимкевичами и так не числилось.
Единственной возможностью как-то выбиться в люди была армия, и потому Андрей Павлович, безупречно отслужив положенные рекрутские девятнадцать лет, из них двенадцать фельдфебелем, сдал в 1854-м экзамен на прапорщика, надел-таки заветные золотые погоны и стал дворянином. До больших чинов ему дойти было не суждено – умер в 1883-м скромным поручиком без единого ордена. Зато передал лучшие черты характера – упорство и трудолюбие – сыну Игнатию. Тот уже с самого детства знал, что будет офицером, и первые шаги к заветной цели сделал в Полоцкой военной гимназии (так тогда назывался Полоцкий кадетский корпус), где считался одним из лучших. Закончив гимназию в 1873-м, поступил в Виленское пехотное юнкерское училище, женился и к моменту рождения в 1891-м сына Владимира был штабс-капитаном.
Жизнь, как в любой офицерской семье, состояла из переездов, но начиная с 1888-го, когда в Белоруссию выдвинули большое количество войск из внутренних округов, Шимкевичи жили-служили на земле своих предков. Так что родился Владимир в Минске. Мать его – Евдокия Матвеевна, урожденная Прасницына (ее Игнатий Андреевич встретил в Полоцке, во время одной из посиделок с бывшими соучениками), умерла через пять лет после рождения сына, и помнил он ее плохо…
И, конечно, Игнатий Андреевич нисколько не удивился, когда услышал от сына о его намерении стать профессиональным военным. Перечить ему отец, разумеется, не стал, и вместе со своим приятелем, сыном минского акцизного чиновника Павлом Долинским, Владимир в 1901-м отправился держать экзамены в Полоцкий кадетский корпус – тот самый, который закончил отец. Выдержал и… понял, что не ошибся. Армейская служба оказалась его стихией.
Кадетские годы Владимир всегда вспоминал с удовольствием. Какое счастье было – впервые надеть красные с белой выпушкой и желтой шифровкой «П.К.» погоны, самые первые погоны в жизни! Какое счастье – ставить свечу в Крестовоздвиженском соборе, мчаться в роту к полудню, чтобы первому захватить желанную черную горбушку с крупной солью (из этого состоял завтрак), радоваться тому, что за поведение снова получил «12», и с наслаждением козырять встречающимся на пути офицерам, а если не офицерам, то хотя бы городовым!..
А непременные шалости, без которых кадет – не кадет? Владимир до сих пор помнил, как подкашивались от страха и восторга коленки, когда они вместе с Долинским забрались на колокольню собора Святого Николая, с которой был виден весь Полоцк, и перевели стрелки соборных часов на полчаса назад, чтобы продлить время прогулки…
Выпускные экзамены Владимир и Павел сдали на «отлично». А дальше отправились поступать в Виленское пехотное юнкерское училище. Три года пролетели, как один. Как радовались они с Долинским, когда узнали, что служить им предстоит в одном полку, да что там – в славном 119-м пехотном Коломенском, то есть совсем недалеко от родных мест! Коломенский полк уже сорок лет как квартировал в Минске, в его честь в городе даже была названа улица.
В августе 1913-го юные подпоручики прибыли в полк, и полетели служебные будни, наполненные тысячами разнообразных хлопот. Жизнь молодого офицера вовсе не была такой уж сладкой в бытовом плане. На свои пятьсот рублей в год Владимиру нужно было обзавестись несколькими комплектами формы, платить отчисления в эмеритальную кассу, делать регулярные взносы в полковой фонд – на Пасху, Рождество, праздник полка и тому подобное, – а ведь еще и жить где-то надо было. Игнатия Андреевича, как на грех, перевели по службе из Минска в польский Люблин, помощником уездного воинского начальника, да и совестился бы Владимир просить помощи у отца… Квартирных денег между тем подпоручик получал всего-навсего семьдесят рублей в год. Где уж тут мечтать о роскошных апартаментах в центре города – они стоили сотню в месяц! Пришлось снимать на пару с Долинским половину частного дома, стоявшего на окраине города, на Золотогорской улице, неподалеку от полкового храма и военного кладбища.
Разумеется, у владелицы дома, пятидесятилетней мещаночки со сладким моложавым личиком, обнаружилась пара дочек на выданье, которые немедленно начали перекрестную стрельбу глазами по господам офицерам. Но если Долинский был отнюдь не прочь завести интрижку с «дочерью полей и лесов», то сердце Шимкевича к этому времени уже было занято. В отличие от легкомысленного Павла, который гордился училищной славой ловеласа, Владимир влюбился всерьез и надолго.