— Вот тебе и тундра, вот так пустыня!.. — протянул заинтересованный Алеша.
— А ты думал!.. — Макоцвет смотрел снизу вверх на Горчилова, зажатого со всех сторон черными шинелями.
Горчилов подшучивал:
— Можем не донести улов, Иван Трофимович. — Кажется, впервые Алеша назвал мичмана по имени-отчеству, обстановка расположила.
— Честно говорю! — откликнулся на полном серьезе мичман, уловив в голосе Горчилова ироническую нотку.
Они сидели в тесной прихожей на низких скамеечках, переобувались. Макоцвет поглядел внимательно на хлопчатобумажные носки Алексея, запротестовал:
— Куда с таким рыбаком!.. Мария!
Жена появилась в дверном проеме, в пестром домашнем платьице, полная, добротная, с круглым лицом, коротко стриженными волосами.
Видать, все Марии-Маши толстухи, подумалось Алексею.
— Макоцвет, ты звал? — При людях она обычно зовет мужа по фамилии.
— Погляди на вояку!
Маша улыбнулась Алексею, скрестив руки на груди, поглаживала сама себе плечи пухлыми ладонями. Муж попросил:
— У меня были носки домашней вязки. Найди, а?
Носки оказались не по размеру. Попробовали вместо них подмотать портянки — нога в сапог не входит.
— Нескладный ты, парень, — разочарованно заметил Макоцвет. — Последнее средство: обверни ступню газетой.
— У Макоцвета рецепты на все случаи жизни. — Маша пошла в комнату за газетами.
Надели ватники, вскинули на спину заплечные мешки. У мичмана еще и двустволка-тульчанка на шею за ремень повешена, легла поперек груди — так в войну автоматы носили. Лыжи взяли под мышки и пошагали вдоль улицы. В городке, словно в деревне, все ходят не по тротуарам, а по проезжей части, то ли потому, что машин мало, то ли панели узкие.
За околицей (какая околица — просто низенькие по сравнению с жилыми домами строения: казармы, клуб, гаражи) раскинулась снежная целина. Встали на лыжи, заработали палками. Когда дорога повернула за сопку и оказалась в узкой теснине, увидели КПП — контрольно-пропускной пункт: серобетонная караулка с плоской по-южному крышей, полосатый шлагбаум. В низком ущелье река, через нее переброшен высокий мост.
Мичман Макоцвет на правах старожила объяснял, показывая лыжной палкой вниз, на реку.
— Вот где красная рыбка ловится!
Алеша подъехал к нему, остановился рядом, упершись палками в накатанную дорогу.
— Закинем разок?
Макоцвет посмотрел на Горчилова в упор (они одинаково невысокого роста), толкнул в грудь рукой, в которой зажата лыжная палка.
— Салага! Не время. Закидывают, когда она из океана идет метать икру. Да не мормышку, а сеть капроновую в крупную ячейку. Вон там, гляди ниже, перегораживают ей путь поставами.
— Весной, что ли?
— Начало лета бери.
— Хорошо бы этакую семужину выхватить! — отстукивая палкой наледь на сапогах, признался Алексей.
— Держи карман шире! Командующий приказывает высылать патрули во время нереста. По всему берегу ходят с автоматами. Однажды, рассказывают, истинный бой завязался с браконьерами. Тоже с оружием похаживают. Но это редко случается: ведь пустынно вокруг — ни градов, ни весей. Свои, флотские ухари, бывает, пошаливают. Не то с Мурмана залетит какая пташка на собственных колесах.
Они спустились по крутосклону, какое-то время шли по наносной равнине. В теле Алексея появилась живая упругость, жажда скорости. Кажется, наступило второе дыхание. Взмахнув длинными палками, поскользил проворней. Выскочив из проложенной мичманом лыжни, прошелся с ним рядом пробежкой, опередил напарника, крикнув ему на ходу:
— Кончик подать? — Так обычно дразнят моряки отстающего: мол, не взять ли тебя на буксир?
Макоцвет прибавил шагу, но время было упущено. Настиг он Алексея только у самой кромки льда. Еще бы малость — и оказался впереди, но тут, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло Алексею Горчилову. Запнувшись о кочкарник, он со всего маху растянулся на чистом льду, выбросив вперед палки, поехал по гладенькой поверхности юзом. Широко раскинув руки, лежал, торжествуя по-детски:
— Моя взяла, моя взяла! И озерко мое!
Макоцвет, спешившись, воткнул лыжи и палки стоймя в береговой сугроб, скользнул на лед. Приближаясь к Горчилову, воркующе похохатывал:
— Олимпиец!..
Развязав рюкзак, он достал ножовку, походив вдоль берега, облюбовал березовое деревце карликового роста (они только такие растут здесь, в тундре) с кривой развилкой сучьев, спилил развилку, обработал ее, поставил на лед в виде треногого стульчика.