Он сначала сбросил с себя маску — испытал облегчение, словно из тесной горячей глубины вынырнул на продуваемую ветром поверхность. Затем дернул шнуровку капюшона. Завязанная бантом, она легко поддалась рывку. Сбил капюшон на плечи, рванул застежку «молнии» вниз — борта разъехались, освобождая его тело из резинового тяжелого плена. Снова попытался наложить пластырь, но не смог: остро болела обваренная паром левая рука, пальцы начали вспухать.
Убедился, что одному не справиться. Придется выходить на волю пока ни с чем, доложить командиру лодки обстановку. А затем, видать, идти снова сюда, прихватив с собой мичмана Макоцвета, взяв также Целовальникова и еще одного-двух человек из трюмных. Ему только что пришло в голову: может быть, врезать в трубопровод вентиль и закачивать через него все время воду? Возможно, это и есть тот последний реальный вариант?!
Алексей Горчилов подал сигнал к выходу. Когда ему открыли дверь и он шатнул из выгородки, все от него отшатнулись в испуге. Никто не мог понять перемену: ведь они его провожали туда экипированным, а появился он раздетым, обожженным.
Командир Мостов, нетерпеливо выслушав доклад, приказал отправить Горчилова в лазарет, к доктору Ковачеву. Ковачев положил его на стерильно белый диванчик, заставил силой выпить спирту. Ватным тампоном обработал пальцы его левой руки, помазал их желтовато-прозрачной мазью, забинтовал руку едва не до локтя. Мостов, сидя возле дивана, задавал Горчилову вопросы:
— Думаешь все-таки поставить вентиль?
— Пока да.
— А потом?
— Надо решить…
— Позовите сюда командира БЧ-5.
Когда в выгородку лазарета вошел круглый, коренастый, невысокого роста капитан третьего ранга, командир сразу же налетел на него с вопросом:
— Что предложишь?
Капитан третьего ранга Шилов уже знал подробности, ему успел все передать Полотеев. У Шилова, видно по всему, созрел свой план, потому, не задумываясь, он ответил Мостову:
— Подключить реактор к общей системе циркуляции.
— Радиоактивность, понимаешь, радиоактивность повысится до невозможного.
— Иного предложить не могу. Не знаю.
— Кто же знает? Кто может ответить?..
Командир посмотрел на доктора Ковачева, будто тот был во всем виноват. И Ковачев спокойно ответил:
— Свяжитесь с базой, попросите академика, посоветуйтесь с ним. Должен что-то ответить.
— Голова, голова, честное слово, голова! — не то искренне, не то с иронией заметил командир лодки. — Давно бы связался, да ведь одно к одному… — Он схватился за подбородок, вторую руку втиснул в карман куртки. — Передатчик неустойчиво работает. Бьются, бьются радисты, но толку пока никакого.
— А иным способом земли не достать?.. — попытался войти в разговор Алексей Горчилов.
Мостов объяснял, словно в чем-то оправдываясь:
— Связались с лодками сопровождения. Они подойдут с часу на час. Одна из них доложила, что удалось вызвать оперативного дежурного по штабу, и оперативный ответил: академик выходит в район аварии на эсминце.
Что-то вдруг ослабло в Алексее, какая-то пьянящая теплота разлилась по телу. Отчего бы такое? То ли от выпитого спирта, то ли от добрых вестей, переданных командиром. Он подумал о том, что как-нибудь надо продержаться до прихода лодок сопровождения, а там и академик подойдет на быстроходном красавце корабле. Он уже мысленно видел, как эскадренный миноносец, покинув залив, дал лево руля, лег на курс. Только пенные буруны поднялись вокруг, вздымаемые бешеным ходом.
Белые, белые буруны…
Почему-то вдруг они превратились в белых лошадей, ошалело несущихся по простору: гривы белые, хвосты белые — стелются по ветру, свистят слышимо. На первой из них академик. Он заметно поднимается над лошадиным корпусом, сидит прямо, не пригибаясь под ветром, высоко торчит его конусообразная бритая блестящая голова. «Вот он, вот он — в нем спасение!» — хотелось крикнуть Алексею, но на грудь что-то навалилось, он не мог вздохнуть, не мог набрать в легкие воздуха, чтобы произнести хоть слово.
Когда конь подскакал, остановился, упираясь в песок всеми четырьмя копытами, на коне оказался вовсе не академик, а отец Алеши. Он долго слезал с коня, совсем как в замедленном кино, тщательно и долго отряхивал защитное галифе и гимнастерку. Достав из-под ремня зеленую пилотку, поправив на ней звездочку, надел пилотку, приложив ладонь ребром ко лбу, проверил, чтобы звездочка и нос его находились на одной линии. Затем долго так, томительно долго искал сапожную щетку, чтобы начистить сапоги.