— Ничего такого не было! — Петти вскочила, опрокинув стул. По щекам у нее катились слезы. — Можешь думать обо мне что угодно, но я не подставляла тебя! Не подставляла, слышишь! Я бы никогда так не поступила!
— Кончай отпираться, Пет. — Линн привалилась спиной и затылком к стене, потому что ноги под ней онемели. Злоба внезапно схлынула. Осталась только горькая опустошенность. — Эльза зачитывала мне мои собственные слова, словно у каждой из вас в кармане был диктофон. У тебя, оказывается, чертовски хорошая память.
— Какие слова? Какой диктофон? Я ничего об этом не знаю!
Линн присмотрелась к лицу Петти Оуэнс, впервые разглядев ужас и непонимание в ее взгляде. Петти содрогалась всем телом и плакала навзрыд.
«Эй, да очнись ты, наконец! Разве не видишь: она не врет тебе! Она действительно ничего не знает!»
Линн внезапно многое поняла. Например, почему она до сих пор жива и на свободе. Никто ее не подставлял, никто не писал на нее доносы. И Эльза зачитывала совсем не ее крамольные речи. Эта метафора о гнилом мешке… разве она не показалась ей какой-то глупой, искусственной, излишне хрестоматийной? Но ведь это могли быть ее слова. Все дело в их значении. Эльза не дала ей времени на раздумья и заставила трястись как мокрую кошку. Полковник разыграла чертовски убедительный спектакль и добилась своего. Она знала, что лучшей пилюлей от глупости является страх. Линн забилась в темный угол, нашла забвение на дне бутылки и перестала вести опасные беседы с кем попало. Она больше не раздражала блюстителей морали, и в хозяйстве Эльзы Доэл снова воцарились мир и покой. Досадный инцидент во время рейда удалось спустить на тормозах. Репутация центра специальных операций осталась незапятнанной. Эльза могла и дальше готовить революцию, не привлекая к себе внимание.
Все счастливы. Все довольны. Каждый получил по заслугам.
— Ладно, Пет. — Она вытащила из пачки чистую салфетку и протянула бывшей подруге. — Извини меня. Я зря психанула. Ты ни в чем не виновата.
— Я не подставляла тебя, Линн. — Петти шумно высморкалась. Здоровый румянец у нее на скулах теперь казался чахоточными пятнами. — Как ты могла подумать, что я на такое способна! Все девчонки в штабе поддерживают тебя. И я, и Ширли Гарфилд, и Энис... мы все согласны с тобой. И многие другие, кто тебя слышал... Ты же знаешь, как в армии относятся к святошам. Боги! Как ты могла...
— Просто забудь об этом.
— Забыть? Ты только что смешала меня с грязью, а теперь просишь забыть?
— Ага. Такая я дрянь. Она ничего не просила мне передать?
— Она? Ты имеешь в виду полковника Доэл? — Петти всхлипнула, подняла на нее обиженный взгляд и снова потупилась. — Ах да. Полковник сказала, что так будет лучше для всех. И еще, что она вспомнит о тебе, когда придет время.
Линн постаралась сдержать истерический смех. Она знала, что если начнет хохотать, то уже не сможет остановиться. Зачем расстраивать Петти еще больше? Она вспомнила ночной визит Жара, и веселье как рукой сняло.
Память услужливо подбросила многочисленные грязные факты. Есть вещи, которые не принято обсуждать даже в кругу посвященных. Например, о том, как специальные команды, укомплектованные гвардейцами храмовой стражи, вылавливают за чертой тафу и тайно привозят в Леору. Их усмиряют, дрессируют, а потом выпускают по ночам, проводят темными потайными лестницами в зашторенные будуары Старших Сестер. Паутина греха, дымящееся горнило похоти, спрятанное за фасадом строгого пуританства и фанатичного следования древним религиозным заповедям.
Эльза Доэл подвязалась на этой кухне не первый год. Она не составляла рецепты, зато подсыпала специи и готовила закваску. А блюда к столу подавали другие. Нулевой допуск означает не только полную осведомленность, но и коллективную ответственность. Знать правду и молчать об этом, все равно что лгать самому.
И вот теперь полковник собиралась переехать из кухни в столовую, чтобы самой вкушать изысканные яства. И Линн предлагалось стать ее говорящей куклой, ее пропуском на фуршет. Белые тоги вылетят из-за стола, и освободившиеся места займут оливковые мундиры. Эльза не годилась на роль доброго ангела-хранителя, но она предложила Линн единственный разумный выход. Оборвать все связи, уехать на внешнюю границу. Как можно дальше от Черты. Там она сможет вздохнуть свободно, отдаст случившееся прошлому и со временем научится с этим жить.
Она думала встрече с неведомым и о дороге, с которой нельзя свернуть.