“Я спасён!” - ударял себя в грудь Рон, американский протестант из Флориды. Это было Илье чуждо. Православные же ломали вербы на вербное воскресенье, а на День Победы безжалостно обламывали сирень и ловили идущую на нерест рыбу. Главное - верить и молиться, и тогда рыбы всем хватит; Бог пошлет своим. Это тоже было ему чуждо. Илья думал, что всё-таки он к чему-то обязан, и ответственность есть на нём лично, а не только на Боге. Сказывалось влияние экзистенциальной философии Сартра.
*
Факультет был демократичен. Помпы не любили. В этой нелюбви ощущалась некоторая фронда учёной общественности и вызов советскому официозу с его гражданскими церемониями, вроде присвоения звания “лучший по профессии” или чествования “рабочей династии(!)”. Раздача благополучно защищенных дипломов прошла даже не в актовом зале (да был ли вообще таковой?), а по кафедрам; в обстановке совершенно прозаической, безо всякой торжественности, - уже в силу одной только малочисленности дипломированного контингента. Отсев на “физфаке” был изрядный, а специализации узкие.
Слово “раздача” я употребил непроизвольно, из-за привычки к советскому “канцеляриту”, но весьма к месту. Обычно в таких случаях говорят о “вручении” или, того лучше, о “торжественном вручении”, но та конкретная процедура, о которой речь, в самом деле, больше походила на раздачу каких-нибудь ордеров или продовольственных карточек. (Кстати, заметили ли вы, как убого выглядел советский ордер на квартиру, которой вы добивались пятнадцать лет, и который в ваших глазах приобрёл облик драгоценной хартии? Этот клочок обёрточной бумаги был настолько непригляден, что всяк невольно начинал сомневаться в его подлинности и действенности.).
Никто из присутствующих не испытывал подъёма. Одни из-за удручающей обыденности, другие, - к которым относился Илья, - от более или менее ясного сознания того, что достигнута вершина, которой лучше было бы не достигать. Вся прелесть жизни заключалась до сих пор в процессе восхождения: и вот, оно позади. Бесконечность обернулась конечностью. В бесконечности есть особая “галилеева” стабильность, уверенность, а с ними и довольство собою и миром. Конец же был сопряжён с новым началом; и значит с неопределённостью и неуверенностью. Это было неприятно и, поскольку вытеснялось из сознания, неожиданно в открытии. Процесс восхождения требовал усилий и осмотрительности для того, чтобы тебя не спихнули с дистанции, и ты не покатился бы вниз по склону; но вот, кончилась сама дистанция, к которой уже привыкли, в которую вросли. Теперь - новая гонка…, и совсем в ином измерении.
Хорошо было быть вольным стрелком, буршем, юношей, подающим надежды и не обязанным их исполнять; хорошо было определяться здесь и теперь из возможно великой будущности: выбирать любую маску из набора будущих ролей… И эта возможность выбора, состояние “примерки” служило фундаментом дерзкой самоуверенности. Теперь положение круто менялось: нужно было включаться в реальное действо, и отнюдь не на первых ролях. В сравнении с теми, кто не поступил в ВУЗы, они пользовались значительной отсрочкой от взрослой жизни; и вот отсрочка заканчивалась, и приходилось вступать в ряды тех, чьи согбенные спины служили подножием их студенческой свободы. Теперь уже нельзя было оправдывать, отметая все вопросы, сладкое своё безделье знатным прозванием “студент!”; да и родительскую шею нельзя было долее обременять. В этом последнем пункте Илья, как и все дети, немножко обманывал себя, в части своей сверхценности для родителей. Ему казалось, что родителям доставляет в некотором роде удовольствие иметь его своим сыном и опекать его. Иной раз создавались такие ситуации, когда мать как будто навязывала ему денежную помощь, а Илья благородно отказывался, заставляя уговаривать себя, и позволяя матери сунуть деньги ему в нагрудный карман, - быстрым последним движением прощания. Казалось это способно длиться по меньшей мере до тех пор, пока Илья будет нуждаться. И вот, он ещё нуждался, а денежные переводы от родителей внезапно прекратились, что произвело на Илью действие холодного душа. “О, русская земля, уже за шеломянем еси…” Так скоро… Оказывается, родители тяготились ежемесячным пособием Илье, и поспешили снять с себя это бремя, как только вышел формальный (подчёркиваю вместе с Ильей: формальный!) срок: до вручения диплома. А дальше…?