- Вовсе нет.
- Любишь, любишь.
- Откуда вы знаете?
- Да уж знаю. Только послушай, девонька. Мать Олега сказала ему, я сама слышала, если он женится на армянке, то она ему не мать больше.
После этого я решила про себя: уеду в Армению, где все такие, как я, чёрные. И стала избегать Олега. Он, казалось, не понимал, сердился.
Во дворе у нас жила девочка, немка. Ангела. И к ней приезжала из Сталинграда сестра Эльза, золотоволосая, красивая, настоящая Златовласка. Они с Олегом были знакомы с детства, и когда она приезжала, вместе проводили время, а я оказывалась в стороне, и вот я стала ужасно ревновать Олега к Эльзе: каждый вечер молила Бога о том, чтобы Олег не женился на Эльзе. На ком угодно, только не на ней! Но видно молитвы мои были неправедны, неугодны Богу, потому что Олег в конце концов женился таки на Эльзе, - я их после войны видела, уже как супругов. Но вначале семья Олега вместе с семьей Ангелы уехали в эвакуацию, за Волгу.
Мрачной стала моя жизнь. Я старалась забыть Олега, и в этом мне помогала война.
Когда она началась, на нашей улице стало шумно: ни одного дня не бывало пусто. С утра до полночи стояли полками солдаты, пели, танцевали. Собирались под моими окнами, красиво так распевали: “Эх махорочка, махорка!” и “Распрягайте, хлопцы, коней”. Я чуть не до пояса высовывалась из форточки, слушала их. Днём поила их водой, - целая очередь выстраивалась. Ребята были из разных мест, брали мой адрес, обещали писать. Приводили к нам на улицу и девушек, очень молоденьких, хорошеньких, их тоже отправляли на фронт. Я шутила с ребятами, смеялась, невестилась. Но флирт этот был больше показной: хотела позлить Олега. И он подходил ко мне, мрачный, выяснял отношения. Я любила его безумно, но знала, что у нас ничего не получится. Они уже собирались эвакуироваться.
*
Эвакуация
Рассказ Екатерины Андреевны, мамы Олега:
””Война поломала налаженную жизнь в Ростове. Нас с мужем мобилизовали и послали на работу в госпиталь. Проработали мы там всего месяц: немцы подходили к Ростову, госпиталь свёртывался, готовясь к эвакуации. Всех сотрудников не могли взять, и предложили, кто не хочет ехать с госпиталем, может демобилизоваться. Мы выбрали последнее, так как не хотели расставаться с родными, которые тоже готовились к эвакуации.
Элеватор, где работала сестра Лёля с мужем, намечено было взорвать при приближении немцев к Ростову, и нам всем выдали по мешку муки и крупы на семью. Собственно, не “всем нам”, а только сотрудникам “Заготзерно”, но так как мы с мужем были родственниками сотрудников, то нам тоже досталось. Кроме того, мы зарезали кабана, которого мама откармливала, наделали колбас и окороков, насолили сала, и тронулись в путь. Доехали до Элеватора. Там, Пётр, Лёлин муж, оборудовал подводу: верх обтянул брезентом, получилось вроде цыганской кибитки. Семья наша, в сборе, составила восемь человек. Выехали с тяжёлым сердцем. От брата, который был на фронте с первого дня войны, давно не было писем. Выехали мы 19-го сентября 1941 года. Путь наш лежал в Зимовники, куда у Петра было назначение на работу, бухгалтером.
Дорога оказалась не тяжёлой. Продукты у нас были, всё, что можно было взять с собой из вещей, мы взяли, - повозка была вместительная. С нами ехали ещё две подводы с работниками “Заготзерно”. Ехали не спеша. Делали привалы. Мама быстренько организовала горячее, сделав из камней печь. Обгоняли пастухов, которые гнали скот. Все сёла, которые мы проезжали, были почти пусты. Колхозы эвакуировались, увозя и угоняя всё, что можно было.
Мы заезжали на элеваторы, что лежали на нашем пути, - там нас ещё снабжали продуктами. Игорёк, Лёлин сын, которому тогда было три годика, быстро смекнул, что к чему, и, завидев издали громаду элеватора, кричал: “3авирасивай! Завирасивай!”, что означало: заворачивай! Мы смеялись и заворачивали.
Ехали несколько дней. Хотелось ехать и ехать так, бесконечно, но, увы! приехав на место, мы поняли, что попали в ловушку - вокзал был забит беженцами. У Петра было назначение на работу, а у нас - ничего, и муж мой решил, что мы должны воротиться в Ростов, пока там нет немцев, и ехать поездом к морю. Так и решили. Как тяжко мне было расставаться с сестрой и мамой, и остальными близкими! Но выхода не было. Муж мой был еврей, а как немцы расправлялись с евреями, мы знали от беженцев.
В Ростове мы пробыли три дня. За это время натерпелись страху. Бомбили базар, а муж как раз в это время пошёл на толчок, купить себе сапоги. Олега тоже не было дома, он пошёл с приятелем на склад, таскать бумагу и тем подработать, а это - как раз около базара. Что я пережила, одному Богу известно. Я бегала и кричала, где мои дети! Я забыла, что Юра и Игорёк - в Зимовниках, с родителями. Кончилась, наконец, бомбёжка, но на базар мне попасть не удалось, его оцепили и никого не пускали.