- Иисус велел своим ученикам проповедать всем языкам, возвестить с кровель домов Спасение, так что ты не прав, Илья…
- Василий! Скоро ты там? Ждем тебя, - раздался с крыльца голос дьякона Виктора.
- Прости, меня зовут. Ещё увидимся!
Василий зашёл в ризницу. Тогда к Илье обратился стоявший тут же Анатолий. Он был насквозь пропитан благочестием, как фитиль керосином. Благочестие это гасило в манерах и голосе его и коптило на душу Илье.
- Всем ты хорош, - сказал он, - один только у тебя недостаток: не принимаешь священного Писания.
- Принимаю, но не безоговорочно, - возразил Илья.
- Значит, сам судишь. А на чём же тогда основаться? Мы, верующие, тем и отличаемся от прочих, что верим: эта Книга исходит от Бога, каждое слово её. Ты ведь принимаешь Иисуса Христа?
- Да, принимаю.
- А ведь Он сам всегда ссылался на Писание. Помнишь ли, как говорил он, отгоняя Сатану: “писано есть…”
- Не думаю, что Иисус ссылался на писаный текст. Потому что может быть записано верно, а может быть и искажено. По смыслу здесь должно быть не “писано”, а сказано; то есть, сказано Господом пророку. Для нас важно и интересно, что сказал пророку Господь в той или иной ситуации, как живой духовный опыт, как явление Духа пророческого; и нам совсем не важно: записаны эти слова или нет. Они могут передаваться и в устной традиции. Ясно, что в том и другом случае слова эти могут подвергаться редакции и искажениям. В этом упоре на “писано” чувствуется особый авторитет письменности, книги, в позднеантичное время. Это веяние времени и отразил евангелист. Опираясь на авторитет писаного слова, эллинистические евреи возвышали себя над прочими языками ещё и как “люди Писания”, что недвусмысленно выразил Мухаммад пророк. Но Иисус, - сам сокрушитель буквы в пользу живого Духа, - не мог ссылаться на букву.
- Но ведь он всегда, беседуя со священниками иудейскими, напоминал им места из Писания, и в самом начале своего служения, если помнишь, читал им из Исайи пророка в синагоге Назаретской.
- Они ему тоже Писанием в лицо тыкали. Иисус не всё Писание зачитывал, а выбирал то, что могло смутить их, пробудить живую совесть. Ясно, что Он применялся к окружающей жизни. И поскольку для книжников Писание авторитетно, Он использовал это обстоятельство, убеждая их.
- Но это ведь не случайно, что Писание авторитетно. Потому что в нём описаны такие явления исторической жизни, из которых мы можем познать Бытие Божие в мире.
- Верно. Но эти явления мы должны брать по существу, опираясь на собственный духовный опыт, а не путём почитания каждой буквы. Разве можно поклоняться книге? Это уже фетишизм какой-то!
- Но всё-таки мы сходимся с тобой на том, что через Священное Писание до нас донесено Слово Божие?
Настойчивое стремление привести его к согласию, к какой-то единой идеологеме, раздражало Илью: за ним сквозила какая-то вербовочная установка: желание во что бы то ни стало “уловить душу”, затянуть в свои ряды, - так Илье казалось. Ему ни за что не хотелось согласиться с этим “фитилём”: он ощущал его духовно чуждым себе, и согласие явилось бы ложью.
- Вы называете книгу священной, но ничто не свято на самом деле: только дух может быть поистине свят; всё прочее же - только знаки святости. С Иисусом кончилось поклонение богу вещами и знаками: исполнилось сказанное пророку: “не приносите Мне боле жертв и воскурений ваших!”. Новый Царь провозгласил поклонение в духе и истине, а это означает свободу от формы выражения; и святиться отныне должен только дух…
- Ну, вот, ты и сказал. Писание исходит от Духа Свята…
- О том знает дух того, кто читает. Я вижу, что в Писании вашем присутствует иной дух, дух Противника Бога, который рядится в одежды святости. Это книга зла и кошмаров…
Благочестие сделало протестующий жест и стало пятиться от Ильи.
- Да! Это обыкновенная политическая идеология, которая из злодейств отцов делает поучение детям. Изображает злодейства подвигами святости! - кричал Илья вослед ретирующемуся оппоненту.
Оставшись один, Илья продолжил изыскание аргументов в свою пользу.
Глава 59
Молитва