Илья остался дома. На работу, разумеется, он тоже не пошёл. Хильда позвонила на фабрику и сообщила, что Илье нездоровится.
Неявка Ильи произвела в рядах противника смятение. Картенин с досадой почувствовал, что он, возможно, просчитался, переиграл, ошибся в оценке Ильи, и в итоге этот неуловимый подследственный опять скрылся. Но, если он не скрылся, а просто не пришёл, то оставалась ещё возможность захватить его на работе.
Дождавшись того часа, когда началась смена Ильи на фабрике, Картенин с оперативником сели в машину и помчались на фабрику.
Кадровичка вбежала в цех встрёпанная, с красными пятнами на лице. “Как заболел?! Почему заболел?!” - бессмысленно выкрикивала она. Ильи на фабрике не было. Худшие опасения подтверждались, надо было брать его… Оставалась последняя зацепка: может, и вправду заболел? Вчера, однако, был здоров… Они поехали к Илье домой.
Илья в это время лежал посреди комнаты на раскладушке в дорогом спортивном костюме, который он надел на себя не без расчёту, и читал книгу о кумранитах. Он ждал их. По логике вещей они должны были приехать. Ведь все эти как бы необязательные приглашения на беседу, вся эта вежливость - только маскарад. Когти спрятаны, но весь расчёт строится на том, что жертва знает об этих когтях. Мысленно он предугадывал все их действия и расписал их во времени. Вот сейчас они поехали на фабрику. А оттуда - ко мне. И точно. В угаданный Ильей час зазвонил дверной звонок. Илья поднялся с постели и пошёл к дверям.
- Ба-а, Илья Алексеич! А мы вас ждали, - не представляясь, шутовски осклабился Картенин, вместо приветствия. Глаза его при этом не смеялись, но зорко вглядывались в Илью. Однако в лице Ильи не видно было ни растерянности, ни вины, ни приниженности, ни напряженного вызова. Он спокойно посмотрел на визитёров и кивнул в знак того, что он понял, кто они, и что в представлении нет нужды.
- Знаете, я решил отложить свей визит к вам, - сказал он вежливым и ровным тоном, будто речь шла об обмене визитами между светскими людьми. - Я нынче не совсем здоров: так, ничего серьёзного, лёгкая простуда, но нужно поберечься во избежание осложнений.
Они смотрели на Илью озадаченно, с недоверием. Все их психологические разработки, относящиеся до людей из подполья, здесь оказывались не релевантны персоне. И они некоторое время не знали, что им делать. Клоунские маски, впрочем, слетели с их лиц, и теперь Илья видел перед собой функционеров, столкнувшихся с нештатной ситуацией, в которой нужно было принять решение. Они ведь явно ехали с целью забрать Илью с собой, в случае, если застанут дома. И тут он предлагает им продолжить игру в правовое и гуманное общество с благодетельной примесью патернализма: игру, от которой они, было, отказались… Может быть это хитрость?
- В другой день, когда вам удобно, - прервал Илья неловкое молчание, помогая чаше весов склониться в нужную сторону, - а сегодня, извините, не могу.
- Ну, хорошо, - решил Картенин после секундного молчания, - давайте в понедельник, в 17 часов. Устроит вас?
- Вполне.
Когда они спускались, Илья остался стоять в дверях. На промежуточной площадке, воспользовавшись поворотом, они ещё раз бросили на Илью острые испытующие взгляды, надеясь уловить перемену в выражении его лица: разгадать возможную хитрость. Но Илья оставался непроницаем. Решение Картенин принял, но сомнения его не были до конца устранены. И была во всём этом ещё какая-то неловкость, помимо сомнений относительного того, не сбежит ли Илья, не выкинет какой-то давно припасённый номер? Неловкость эта проистекала из того, что игра в поддавки была их оружием, с помощью которого они обессиливали яростного противника, нейтрализуя яд его ненависти к кровожадным монстрам ВЧК. Здесь же он увидел другую силу, не заимствующую от ненависти, и эта сила перехватила игру и придала ей иной выгодный ей смысл. Трудно было поверить, неужели этот отпетый антисоветчик действительно разделяет с ними эту идиллию: лояльность без угодничества и страха с одной стороны и отеческий надзор без насилия с другой? Неужели жив идеал всесознательного общества? Или всё-таки суперхитрость?
Сомнение это настолько мучило Картенина, что уже на допросе, который они по законам “Министерства Правды” именовали беседой, он не удержался и попытался ещё раз проверить Илью в этом пункте.
- У вас, конечно, есть больничный на тот день? - вопросительно-утвердительно адресовался он Илье ни с того, ни с сего. - Конечно нет, - с интонацией само собой разумеющегося ответствовал Илья.