Нынче был день квалификационных боев, и Никита впервые должен был выйти на боевой ринг. Теперь же он разминался перед боем, бегая в темпе стайера по верхней галерее крытого двора, как это делал он и раньше, перед тренировками.
Бравый вид его был обманчив. Он побаивался схватки: не знал, кто будет его противником, так как во втором полусреднем весе он оказался в единственном числе. И вообще, одно дело безответственная имитация боя в тренировочном спарринге с близким другом, который стесняется врезать тебе по-настоящему, и совсем другое - настоящий бой, с секундантами, судьей и публикой; с неумолимым гонгом и со злым соперником, который конечно же захочет обратить на себя влюблённые взоры девочек, и не пожалеет ради этого нежного лица Никиты. Да ещё будет стараться бить “под дых”, чего Никита не любил с детства: с того времени, когда глупый брат Ваня бил его с размаху по диафрагме материнской кожаной сумкой, - тяжёлой, будто набитой песком.
Всё дело напоминало события в кафкианском романе. На этажах протекала мирная жизнь, далеко внизу бродили по мозаичному полу досужие студенты, а здесь на верхней галерее мезонина теснился особый мир осовремененной, но столь же древней, как в начале, ордалии.
Бои проходили быстро: раунд для юношеской категории был укорочен до двух минут. И вот Никита уже готовится к выходу вместе со своим секундантом у синего угла ринга. Противника в его весе ему не нашлось, и он согласился на бой с парнем в первом полутяже. Конечно, Никита легко мог вообще избежать испытания, оставшись по регламенту без соперника и, таким образом, формально получить победу, но он не осмелился на такое лукавство.
Он знал этого “вахлака”. Был тот некрасив, неуклюж, коренаст, ростом пониже Никиты, и Никита подумал, что он, порхая вокруг этого медведя бабочкой, сможет одержать верх. Но на самом деле он подумал так потому, что легкомысленно продолжил своё эстетическое (в плане внешнего облика) превосходство на ковёр ринга. Но не расчёл при этом, что именно здесь проигрывающий в облике захочет наверстать недоданное и будет, поэтому вдвойне опасен.
Они обменялись рукопожатиями в блестящих коричневых перчатках. Это были боевые облегчённые перчатки, которые, в сравнении с тренировочными, были значительно жестче и, следовательно, били больнее.
Грянул гонг, и Никита заплясал на упругих ногах вокруг противника, по-прежнему что-то имитируя. Тот переступал вяло, что сразу же обеспокоило Никиту. Это означало, что он не изображает из себя боксёра, а хочет всерьёз драться, экономит силы и рассчитывает на убойный удар. Одна эта догадка уже заставила Никиту бояться, и ноги его из резиновых стали ватными. Это было неприятно ощущать, и добавляло тревоги. Никита старался достать противника прямой левой в голову, но тот был закрыт и надвигался на Никиту, как бык.
Очень скоро Никите стало ясно, что его лёгкие толчки, которые нельзя было даже назвать ударами, не производят никакого впечатления на “вахлака”, и что здесь нужно не обозначать удар, как на тренировке, а бить, но Никита не мог вложить в удар силы. Между тем удары противника были увесисты, и хотя он не доставал Никиту по-настоящему, но устрашал. Кроме того, Никита выдохся на второй минуте и уже не мог так быстро перемещаться по рингу. Вахлак же неумолимо шёл на сближение. Раунд тянулся долго, как год. Никита полностью ушёл в оборону, что тут же было отрицательно отмечено публикой. Но ему было не до публики, - он молился об одном: чтобы раунд побыстрее кончался.
Секундант, обтирая его полотенцем в перерыве, шептал на ухо: “держи дистанцию, не иди на сближение, доставай его прямыми длинными”. Легко сказать! Никита хоть и был высок ростом, но руки у него были короткие: досадный недостаток, на который тренер почему-то не обращал внимания. А фактически, Никита не годился для бокса по своим пропорциям. При коротких руках рост не создавал преимущества, а наоборот: только создавал лишний вес. Во всяком случае, у этого “оранга” руки были длиннее, чем у Никиты, и неизвестно, кто кого должен был доставать прямыми длинными. Он шёл, наклонившись, закрыв лоб перчатками, так что бить прямыми было, собственно, некуда,- разве в темя? И Никита тратил понапрасну силы, ударяя по перчаткам, пробить которые он не мог. Конечно, нужно было быть поактивнее, стараться раскрыть противника, маневрировать, набирать очки, но Никита уже сдался: его рефлективное “Я”, быстро переходящее от самовеличания к самоуничижению, уже увяло, уже махнуло на себя рукой.