Из парка, нестройными рядами, выкрикивая хором: “Ельцын! Ельцын!”, местные активисты демократического движения пошли прямо по главной улице громить райкомы КПСС. Милиция прижимала их к тротуару. Прохожие останавливались, провожая колонну удивлёнными взглядами. Они-то, конечно, были за ГКЧП. Илья шёл в общих рядах с новыми друзьями, обретёнными в новом времени. Было хорошо.
*
Двумя годами позже Илья сидел на казённом стуле в конференц-зале Треста и слушал нудный балансовый отчёт главного бухгалтера, в котором невозможно было на слух разобраться без большого опыта “аудита”, но из которого выходило, что предприятие в целом рентабельно, что кредиторская задолженность небольшая и с лихвой покрывается дебиторской задолженностью, и так далее. В тоне главбуха слышалось самодовольство. Было тут и извечное конторское презрение к непосвящённым в тайны бухучёта работникам. Впрочем, из непосвящённых здесь присутствовал только Никита. Он был единственным настоящим акционером, идейным акционером, который вложился в акции не ради барышей, а ради нового общественного устройства и своего нового положения в нём. Из низшего чина бюрократической империи он хотел претвориться в свободного экономического агента, вкладывающего свои средства в инструменты рынка, в собственника и землевладельца, то есть - в стандартного буржуа. Ради этого он вложил в акции Треста свою годовую зарплату, что было для него настоящим подвигом бережливости и жертвенности (едва ли был второй такой работник Треста, столь верящий в приватизацию и осуществляющий свою веру действием). Кроме того, он приватизировал квартиру и приобрёл в собственность два земельных участка за городом, в перспективном, как ему казалось, сельском районе. Это было его гражданское действие, наряду с политической активностью. Своим поведением он утверждался как агент нового для России экономического уклада, и этим как бы заклинал его: Будь! Явись! Победи! Из всего этого какой-то толк вышел из приватизации квартиры, которую он продал. От земельных участков он избавился кое-как: отдав их за бесценок (затратив перед тем массу труда, нервов, времени и денег на их содержание и приватизацию). И вот теперь он сидел на собрании акционеров, на котором никаких реальных акционеров не присутствовало, кроме него самого. Остальные - кучка управленцев, оставшихся после радикальных сокращений, во главе с ген. директором, который из директора Треста претворился в “избранного” акционерами председателя совета директоров ОАО ЮГСПЕЦМОНТАЖ. Тут же в президиуме восседал и бывший секретарь парткома: теперь член совета директоров и крупный акционер; и бывший председатель месткома: теперь глава свежеиспечённого страхового общества ЭСПЕРАНЦА. У последнего ещё сохранились остатки советской стыдливости: перед началом собрания, пожавши Илье руку в коридоре, он шепнул ему: “мы банкроты”. Он краснел и запинался, зачитывая лживый доклад о положении дел и планах на будущее, когда встречался взглядом с Никитой, сидевшим во втором ряду.
После него на трибуну поднялся ген. директор - господин или товарищ, кому как нравится, - Ласточкин. Отпустивши несколько дежурных иронических реплик в адрес “кремлёвских мальчиков”, под которыми разумел Гайдара и Чубайса, приступил к сути дела, которая сводилась к тому, чтобы не выплачивать дивидендов по акциям и открыть парочку очередных “дочек”, сиречь дочерних фирм. Отказ от дивидендов он обосновывал тем, что за углом стоит наготове налоговый инспектор с большим мешком, и потому нельзя показывать доходы; а также тем, что лучше направить средства на социальные нужды коллектива, то есть на непрофильные активы, которыми эта кучка активно пользовалась. Всё это флибустьерство шито было белыми нитками, и Никиту тошнило, физиологически и Сартровски. Но что он мог сделать? Когда дело дошло до голосования, Ласточкин поднял табличку, на которой стояла цифра 37000 голосов. Его партнер по бизнесу (если это можно так назвать), бывший “цеховик” и “кооперативщик”, которого ещё в перестроечное время Ласточкин пригрел под обширными сводами цехов Треста, поднял свою табличку, на которой тоже стояло 37000. Итого, 74000 голосов акционеров, отдавших свои акции в управление начальникам. Илья тут поневоле вспомнил закрытое собрание, на котором ген. Директор Треста Ласточкин, собрав всех начальников участков и подразделений, потребовал от них, чтобы все их подчинённые подписали доверенности на управление принадлежащими им акциями. Ласточкин запугивал своих управленцев тем, что если они не удержат предприятие в своих руках, то придут “челноки”, всё скупят, всех уволят и устроят из производственных цехов склады видеотехники.