И вот теперь, под взглядом горестных глаз случайного вагонного попутчика великолепная эта иллюзия незаметно растаяла. Она не ушла из ума, она ушла из сердца. Илья в один миг перестал верить в “башню”, и даже не осознал этого. Мнимая заоблачность учёной фантазии не выдержала столкновения с человеческой трагедией, отразившейся в обыкновенных человеческих глазах.
Когда месяцем позже Илья вернулся в институтские стены для продолжения курса, он обнаружил, что интерес к физике у него утрачен. Священное одиночество жреца науки, ранее столь желанное и исполненное радости, начало тяготить его. Недавно ещё презираемые мирские утехи вновь потянули его к себе, и Илья не замедлил найти выход в мир из своей кельи. Этим выходом оказался его двоюродный брат, который когда-то давно, вместе с Ильей, тоже бредил великими загадками Природы, поисками Единой силы и т.п., но давно же и бросил эти мороки и теперь готовился на офицера в здешнем военном училище; был женат, имел множество приятелей, играл и пел на гитаре песни Высоцкого, Визбора, Кима и Окуджавы, собирался вступить в партию, ради карьеры, - словом, был человеком вполне “светским”, а вернее сказать “советским”. У него-то Илья и познакомился с Евгенией. Конечно, Илья едва ли привлёк бы её, не будь она, как и он, провинциалкой, и не броди в ней та же идеальная закваска, что и в Илье. Эту идеальную часть её натуры Илья околдовал своим бездонным космоцентричным взглядом созерцателя. Но другая, чисто женская её часть, искала другого.
Оттого любовь их протекала не гладко. Женя раздваивалась между Ильей и его бравым братом, не гнушалась мелким женским лукавством, чем несказанно оскорбляла Илью. Такое поведение Жени ещё ниже роняло Илью в собственных глазах и делало угнетение, в котором он теперь пребывал, почти непереносимым.
*
Добравшись, наконец, сквозь пыльную мглу улиц до дома, в котором снимал комнату, Илья с некоторым облегчением вошёл в прихожую, снял ботинки и хотел, было, сунуть ноги в свои шлёпанцы, но их не оказалось на месте. Это немало удивило Илью, и он решил, что тапочки, верно, остались в комнате. Он вошёл в залу в носках. Навстречу ему вышла хозяйка, украинская крестьянка, которую отличало умение находить в отношениях ту единственно верную тропинку, на которой в миру происходит встреча с Богом. Это её качество будет позднее восхищать Илью, когда дом этот отойдёт в область воспоминаний, сейчас же он не вычленял его из общего облика хозяйки.
- А вот и Илюша пришёл. И никто тебя не встречает? - смеясь по-доброму глазами, певуче проговорила Евдокия Кондратьевна.
- Ах, тётя Дуся, кому я нужен, такой! - в сердцах отвечал Илья, выказывая в интонации своей всю ту горечь самоуничижения, которой он был пропитан.
Илья ступил в свою комнату, и тут же кто-то бросился ему на шею и повис на нём нетяжело, прижимаясь всем телом. То была Евгения, его шлёпанцы облекали её ступни, - так отыскалась пропажа.
Хотя чувства Ильи к Евгении были искренни, объятие их было не совсем чистым: поцелуй чересчур орализован, и рука Ильи упокоилась не на талии, а на ягодицах возлюбленной. Если бы некий мысленный наблюдатель мог в этот момент заглянуть в души наших героев, то он увидел бы, что, помимо испорченности, с обеих сторон имеет место некоторое преувеличение или, говоря по научному, “аггравация страсти”.
Глава 14
Восток оплодотворяет Запад.
Рустам давно приметил этого парня, такого же “камчатника”, каким был и сам, - не привыкшего засиживаться на лекциях. В его лице, во всём его облике Рустам приметил свет и вместе тьму, - интенсивность которых выводила его из ряду вон. Он дышал энергией, и эта энергия изливалась свободно и потому красиво, не взирая на качество этой энергии, - так он был раскован.
И энергичность, и раскованность очень импонировали Рустаму, который сам был довольно стеснителен, и до сих пор, к своему стыду, не мог избавиться от безусловного почитания старших, вынесенного им из семьи, в которой традиции Востока еще не погибли окончательно. Кроме того, видно было, что парень весьма умен. Словом, Илья нравился Рустаму, и он наметил его в прозелиты, хотя не знал пока, “на каком коне к нему подъехать”. Сидя на лекции на той же скамье, он часто поглядывал на него искоса, пощипывая пальцами кончик уса (привычка, часто встречающаяся у усатых), но энергичный парень был автономен, неприступен, и склонности к сближению не обнаруживал.