Теперь, однако, это его совсем не волновало. Теперь он ясно видел, как далёк он от истинной веры, и особенно обнаружил своё неверие как раз в досаде на себя за ложную вину, под которой он не захотел разглядеть вины истинной.
“На следующий день, 18 апреля 1521 года Лютер явился на рейхстаг новым и укрепленным человеком. Он с порога отмел инквизиционную католическую процедуру, заявив, что император, как светский судья, судит прежде всего за действия. Лютер готов их квалифицировать. Его действия состояли в издании книг. Далее начинается область убеждений и мнений. Здесь Лютер отказывается от всяких квалификаций. Мнение христианина не должно преследоваться или стесняться. Оно может оказаться ошибочным, но таковы же мнения папы и соборов…”
Глава 19
Жажда любви.
“Остерегайся своих двойников!” - так подытожил Илья, обращаясь к самому себе, свои последние опыты сближения с подобными ему.
Что должен чувствовать росток, видя рядом своих погибающих собратьев и не будучи в силах помочь? Одна горсть семян породила их всех, но разная почва приняла семя. Теперь проростки конкурируют друг с другом. Лишь одному, много двум, суждено принести плод. “Много званных, но мало избранных. - А я избран или только зван? - спрашивал себя Илья. Ответ, впрочем, мог быть только один: каждый должен думать, что избран, иначе - добровольная смерть, предательство. Лучше погибнуть на пути веры, в скорбях от рождества своего, чем отказаться от Отца. Жизнь избыточна, - на полях духа так же, как в садах плоти. Для отдельного индивидуума это означает жестокую конкуренцию. Поэтому можно на званом пиру умереть от истощения, ибо пищи хватает не всем, и не все могут потребить её. И всё-таки, это лучше, чем не пойти на зов, отклонить приглашение или вернуться с полдороги. Пусть здесь, на лестницах Иакова дело обстоит так; но кто сказал, что и на Небе такие же суды? Жизнь избыточна: она работает прочно, с запасом, и никогда не делает ставку на одного. Вперёд, в неизведанное, всех нас двинули могущественные силы, которых мы не знали, и до конца не знаем и теперь. Нами опробуется определённый путь. Он не единствен, наверное, но предназначен нам, и его следует пройти до конца. Не всем повезёт, не все дойдут до финала, но кто-то из нас дойдёт, - если только наша ветвь Мировой Лозы и вовсе не обречена на бесплодие. Множественным и упорным трудом люди накапливают знание самих себя, знание жизни, и кто-то должен обязательно пытаться воплотить это знание, опробовать его своим личным опытом на жизненность и плодоносность, и я - один из этих должников. Так философствовал Илья, размышляя о себе и своих братьях, подобных ему.
“Да, нас мало. Но, и не мало, а, наверное, столько, сколько нужно. И мы врозь! И это не страшно. Так должно быть, ибо каждый думает, что именно он и призван, и избран. Мы не образуем мира, и не можем его образовать, ибо мы - конкуренты. Каждый росток реализует собственные уникальные возможности. И в добрый час! Жизнь сама выберет среди нас, и не стоит пытаться навязать ей свой мотив”.
“Но, впрочем, есть одно важное осознание, которое следует закрепить себе в отношениях с собратьями по духу”, - решил Илья. “Нужно различать семена, которые пустили корни и теперь опираются на собственное основание, и семена, не пустившие корней, как посеянные на камне: которые продолжают бродить и медленно разлагаться под действием начального жара, заключённого в плотском человеке. И если первые, опираясь на корень, способны сбрасывать свои оболочки, направляя свой росток к свету, то для вторых разрушение оболочки равносильно смерти, ибо состояние не проросшего семени есть то единственное состояние, в котором присутствует Дух, хотя бы в виде следа. Поэтому только первым можно лицезреть солнце. Для вторых же лучи солнца опасны. Им нужно прятаться в темноте, сохраняя силы, в надежде, что каменистая почва в какой-то момент всё-таки рассядется и даст возможность всадить в неё корень.
Отсюда можно заключить, что пустившие корни в опыте собственного роста обретут нужное знание, потому нет надобности их учить; да и вредно, ибо знание не должно отрываться от опыта. С теми же, у кого нет корня, бесполезно делиться знанием роста, ибо они неспособны к росту, а оболочка из культурных символов, охраняющая потенцию прорастания, агрессивно защищается от приглашения к смерти. “Ежели семя не умрёт, то не принесет плода в новой жизни…”, - но это оно потом узнает. Теперь же его поверхность покрыта антителами, защищающими от мудрости прорастания через умирание. Поэтому знание бесполезно в общении - на нём не построишь правильного поступка”.