Глава 32
Он предназначен для лучшего.
Многие из тех, кто знали наших героев со времен их детства и юности, при встрече, когда разговор заходил об Илье, высказывали сожаление по поводу его якобы не сложившейся жизни, его пребывании за бортом общества, и т.п. В своё время Илья был звездою провинциального небосклона: им восхищались, его тайно любили и относились к нему ревностно требовательно… И теперь, узнавая о внешней его судьбе, простые души не могли удержаться от того, чтобы пофилософствовать на сей предмет…
Так, одна из школьных его подружек, Ирина Колышева. встретившись с ним по случаю аж через пятнадцать лет после того, как он покинул стогны родного града, не удержалась от откровенного разочарования:
“А мы-то думали, ты давно уже главный…” - протянула она, узнав, в ответ на свой стандартный вопрос, со слов Ильи, что он работает рядовым инженером,- хотя на деле Илья работал дворником, но признаться в этом было бы уже слишком для этого глубоко провинциального места…
Под “главным” тут разумелось некое неопределённо высокое положение: то ли главного инженера, то ли главного специалиста, - словом, начальника.
Илья не стал объясняться. Довольно было и того, что он, снисходя к “мещанскому” кругозору своих бывших современников и сопутчиков, и одновременно защищая себя от их глупости, скрыл своё настоящее положение дворника. Хотя, может быть, и напрасно он скрыл: может быть, такая явная несообразность и заставила бы Ирину призадуматься… Но тогда пришлось бы объясняться, говорить о политике… Этого Илья не хотел. Да и едва ли можно было надеяться на то, что оппозиция к такой “прекрасной советской жизни”, о которой она рассказывала взахлёб, могла бы встретить у неё понимание. Илья повел себя, как реалист, хотя и трудно было ему, при его гордости, принимать полупрезрительное сожаление от недалёкой женщины, которая никогда ни в каком отношении не могла с ним равняться. Но в городе о нём и так ходили самые невероятные слухи, распускаемые, как он подозревал, родителями одного из его учеников, мстивших ему за “сбитого с пути” сына.
Илья не хотел умножать этих слухов, жалея своих родителей, которые теряли в достоинстве из-за него.
Поэтому Илья промолчал в ответ на бестактную реплику Ирины по поводу её обманутых ожиданий, но про себя подумал: “как была ты дурой, так ею и осталась, - дальше “главного” твоя фантазия не идёт”.
Илья давно уже заметил для себя, что молодые люди, остающиеся в “родных пенатах”, не выехавшие на учёбу или работу в “большой мир”, сохраняют провинциальную ограниченность и, как правило, потеряны для Духа, и здесь им не могут помочь даже круизы по Европе. Они не привозят оттуда ничего, кроме обычной “гебистской дезы”: замшелых анекдотов о том, что самые лучшие товары за границей - это наш советский экспорт(!). В самом деле, -что ещё можно купить в “Берёзке”!?
Молчание Ильи, однако, не остановило Ирину, и она высказала следующую глубокомысленную сентенцию: “да, видно, и в самом деле, кто в детстве выделяется, тот впоследствии оказывается неудачником; и наоборот, кто в детстве был незаметен, потом процветает…” “О времена, о нравы!” мог бы воскликнуть тут Илья, если бы обрадован был, в свое время, классическим воспитанием. Но он, как мы знаем, таковым обрадован не был. Напротив, он блеснул провинциальным “тактом”: купив Ирине цветов, но не удержался, чтобы не заметить, по жлобски, что в Ростове цветы дешевле…