Васьков при встрече с Лешкой виновато улыбнулся, наверно, не выбил фонды. Они бродили по аэровокзалу, который напоминал местами то восточный базар то цыганский табор, то старую ночлежку, то просто скопище неприкаянных людей.
Среди ночи наконец-то объявили посадку на нефтеярский рейс. Оживился грустный Васьков, обрадовался Лешка. Уже в самолете, закрепляя привязные ремни, он подумал, что, где бы ни был человек, пусть в самых расчудесных краях, его все равно рано или поздно потянет домой.
Самолет приближался к Нефтеярску, в темноте ярко пылали факелы горящего газа, где-то работали невидимые с высоты буровые. Лешка прильнул к окну, пытаясь приблизительно определить, в какой стороне находится его буровая, и вдруг внизу слева от самолета загорелись огни города.
Самолет, подпрыгивая, полетел по бетонке, и Лешка почувствовал, что соскучился по Нефтеярску, хотя далеко не полностью отстроился городок и выглядит хаотично, из-за недостатка помещений гнездятся одна над другой конторы, и до идеальной чистоты еще далеко, и недоделок хватает, может, стоило сначала подготовить жилье, а потом уже забрасывать сюда людей, но, наверно, как всегда, поджимали сроки; пусть недостаточно благоустроен и обжит еще Нефтеярск, но тянет сюда Лешку как в родные места.
Спускаясь по трапу, Васьков поднял воротник пальто и заметил Лешке:
— Завтра отчитываться, а у меня вести не ахти какие — фонды пока не получил. Не смог я попасть к тому, кто решает этот вопрос, не принимает, и все.
— Очень занят?
— Наверно. К тому же у меня не тот уровень.
— Чего? Образования?
— Ну и смешной ты, Кубыкин. В нашей канцелярской жизни ничего не смыслишь. Должность у меня не соответствует должности человека, к которому я хотел попасть на прием. Собирался поехать Витальев, но не смог. Его, возможно, приняли бы. Он на том уровне, а я не на том. Я попал к референту, передал письмо, объяснил ему ситуацию, а он уже изложил нашу просьбу своему шефу, тот отказал. Я спрашиваю у референта: «Вы ситуацию ему объяснили?» — «Нет, — говорит референт, — он у меня ничего не спрашивал». — «А вы сами рассказать не могли?» — «Не мог, — говорит референт, — если бы он спросил, я бы рассказал». — «Давайте все-таки введем вашего шефа в курс дела, — предлагаю я. — У нас топь, мерзлота, механизмы быстрее, чем положено, выходят из строя». — «Давайте, — говорит референт, — изложите все это письменно и подробнее, я доложу. Но теперь уже только через месяц. Шеф послезавтра уходит в отпуск». — «Может, тогда пойти к заму?» — «Зам подобные вопросы не решает». — «Тогда завтра пустите меня к шефу!» — «Шеф занят». Я не знал, в чем загвоздка, и только потом сотрудники этого отдела рассказали мне, что шеф принимает людей только соответствующего уровня. Я в это верю, но не понимаю, откуда взялась такая условность. Жаль, что не смог поехать Витальев. Может, еще сотрудники отдела помогут. Обещали. Они понимают, что дело важное. И хотя таких, как мы, приезжает много, но отнеслись они ко мне с пониманием. Интересно, а что ты скажешь дома о Вощихине?
— Скажу, что приедет, — твердо решил Лешка. — Если настоящий, если творческий человек, то приедет. Потому что песни рождаются у нас!
— И у нас тоже, — улыбнулся Васьков, — не только в столице!
Стюардесса пригласила пассажиров в багажное отделение. Уставший от полета Васьков начал разминать руки:
— Апельсины везу. Две сумки. В прошлый раз взял бананы, совсем зеленые. Думал, дойдут, а они так и не дозрели, пришлось выбросить. Деньги жаль, и еще заметь, что у них тоже подхалтуривать стали. Видимо, посрывали эти бананы в конце квартала! Эх-ма!
— Да, — вздохнул Лешка, — трудности развития, но они с ними справятся быстро.
— Почему? Бывал там?
— Не был, но по телевизору видел, как они танцуют. Лихо. Двигают всем телом. Энергии у них много. Должны хорошо работать. И женщины там красивые, ловкие… И если бы не Зинка…
— Ну и фантазер ты, Кубыкин!
— А что? Влюбиться можно. Вполне. И вообще у них благодать — тепло, фрукты висят на деревьях, природа красивая, я бы там погулял, нормально.