Дэвид Геммел
Вечный ястреб
Посвящается памяти Мэтью Ньюмена, молодого писателя из Бирмингема. Ему, к великому сожалению, так и не привелось увидеть свое имя в печати. Этот талантливый, целеустремленный человек страдал гемофилией, и ему, как многим другим, перелили ВИЧ-инфицированную кровь. Я знал его не долго, но был поражен его мужеством и отсутствием какой бы то ни было озлобленности.
Он очень спешил дописать свою книгу, но не успел. Его усилия были поистине героическими.
Пролог
Молодой жрец сидел на солнце и читал старинную рукопись. Здесь, у древних камней, было холодно, но Гарвис кутался в теплый овчинный плащ, а углубление в скале защищало его от ветра. Он любил это уединение среди горных вершин, где слышался отдаленный рокот Атафосского водопада. «Все труды человека точно пыль на плоском камне, – читал он, – и ветер времени сдувает их прочь. Ничто, сложенное из камня, не живет вечно».
«Как же так? – подумал Гарвис. – Эти горы стояли здесь от начала времен и будут стоять, когда меня самого не станет». Он обвел взглядом круг вкопанных в землю камней. Знаки, вырезанные на них, почти стерлись, но сами камни стояли так, как их некогда поставили древние, а с тех пор прошло не меньше тысячи лет. Солнце поднялось высоко, но грело слабо. От камней протянулись узкие тени, и Гарвис еще плотней запахнулся в плащ.
Здесь, по словам почтенного Талиесена, находились когда-то одни из Великих Врат, позволяющие путешествовать во времени и пространстве. Взволнованный Гарвис потер побитую оспой щеку – эта легенда завораживала его безмерно. Он спросил Талиесена о Вратах, и тот в награду за любознательность открыл ему много тайн. Через Малые Врата по-прежнему можно перемещаться в пространстве: они с Талиесеном перенеслись с гор на окраину Атериса, преодолев в мгновение ока больше шестидесяти миль. С помощью Малых Врат, говорит Метас, можно весь мир обойти – чем же Великие Врата отличны от Малых?
Гарвис рассеянно выдавил не совсем созревший прыщик на подбородке, скривился от боли, выругался. На самый высокий камень на миг опустился ястреб и снова взмыл ввысь.
– Жаль, что я не ястреб, – проговорил Гарвис, проводив его взглядом.
Внезапно камни озарились ослепительным светом. Гарвис свалился с валуна, на котором сидел, привстал на колени, за–хлопал глазами. В кругу полыхал лиловый огонь, над самой высокой глыбой сверкала, двоясь, голубая молния. Сияющая паутина ширилась, оплетая все камни – Гарвису казалось, что над ними вспыхивают голубые алмазные звезды. Одна из звезд разрослась, превратилась в колесо, разгладилась, словно простыня на веревке, приросла четырьмя углами к верхушкам и подножиям двух камней. Ветер, набравший силу, завыл над утесами, и в небе на краткий миг загорелись два солнца.
Пораженный Гарвис увидел у камней две человеческие фигуры. Высокий воин в запятнанных кровью доспехах поддерживал женщину, тоже облаченную в доспехи. Из раны у нее на боку текла кровь. Таких доспехов Гарвис никогда еще не видел. Шлем мужчины, увенчанный белым лошадиным плюмажем, полностью закрывал лицо; бронзовый панцирь – точное подобие грудной клетки, вплоть до ребер и солнечного сплетения. Нижнюю часть туловища защищала короткая кожаная юбка с бронзовыми вставками, сапоги доходили до бедер. Гарвис в ужасе осознал, что взгляд воина устремлен прямо на него.
– Эй ты, поди сюда! Помоги мне.
Воин опустил свою спутницу наземь. Ее лицо было смертельно бледным, серебристые волосы испачканы кровью. Старуха, подумал Гарвис, но когда-то была красавицей.
– Где Талиесен? – спросил воин.
– Там, сударь… у водопада.
– Надо отнести ее в укрытие, понимаешь?
– В укрытие. Да.
Женщина пошевелилась и схватила мужчину за руку.
– Возвращайся! Дело еще не кончено. Оставь меня с этим юношей. Все… будет хорошо.
– Нет, госпожа моя, не оставлю. Не для того я служил тебе тридцать лет, чтобы теперь уйти, – ответил воин, поднимая руки, чтобы снять шлем.
– Постой, – властно произнесла она. – Послушай меня, милый мой друг. Если ты не вернешься, все будет потеряно. Ты мой наследник, ты сын, которого у меня никогда не было, ты свет моей жизни. Ступай назад и зажги для меня в окне светильник.
– Надо было давным-давно убить эту суку, – с горечью бросил он. – Она чернее самого зла.
– Никогда и ни о чем не жалей, полководец! Этим горам все равно, побеждаем мы или проигрываем. Ступай. Воздух волшебной страны уже врачует мои раны, я чувствую.
Воин поцеловал ей руку, обвел взглядом горы, обнажил меч и бегом вернулся в каменный круг. Молния сверкнула снова, и он пропал.
Гарвис вбежал к Талиесену с пылающим лицом, глядя огромными глазами.
– У Древних Врат объявилась воительница. Она ранена, почти при смерти.
Старик взял свой сшитый из перьев плащ.
– У Древних Врат, говоришь?
– Да, почтеннейший.
– Куда же ты ее дел?
– Довел до пещеры на Хай-Друине – она ближе всего. Метас был там и зашил ее раны, но я опасаюсь внутреннего кровотечения.
Талиесен тяжело перевел дух.
– Она говорила что-нибудь о себе?
– Ни слова. Метас и посейчас с ней.
– Все правильно. Ступай отдохни. И никому, даже братьям, ни слова об этом – ты меня понял?
– Конечно, почтеннейший.
– Смотри же! Если я услышу хоть что-то, твои кости обратятся в камень, а кровь в прах.
Талиесен вышел, набросив на тощие плечи плащ.
Два часа спустя, воспользовавшись Малыми Вратами, он всходил на восточный склон Хай-Друина. Холодный ветер пронизывал плащ насквозь.
В глубокой пещере хранились припасы на зиму: овес, сушеные фрукты, соль, сахар, солонина и даже бочка копченой рыбы. Здесь останавливались крестьяне и другие путники, путешествущие зимой через горные перевалы. Внутри был сложен очаг и стояла кое-какая мебель, вытесанная из бревен – два топчана да стол с двумя лавками.
Сейчас на одном топчане лежала старая женщина с забинтованной грудью, а рядом на лавке сидел друид Метас. Увидев Талиесена, он встал и поклонился. Талиесен похвалил его за умелое врачевание и предупредил, как и Гарвиса, что говорить об этом нельзя никому.
– Как прикажешь, почтеннейший, – с новым поклоном ответил Метас.
Талиесен велел ему возвращаться на Валлон, а сам опустился на лавку рядом со спящей женщиной.
Даже теперь, на пороге смерти, лицо ее излучало волю.
– Ни одна королева, Сигурни, не могла сравниться с тобой, – прошептал Талиесен, сжав ее руку, – но тебе ли суждено спасти мой народ?
Она открыла глаза, серые как зимнее небо, и устремила на него пронизывающий взгляд.
– Вот мы и встретились, – проговорила она с улыбкой, которая вернула ее лицу молодость и красоту, глубоко запечатленные в памяти Талиесена. – Я выдержала свою последнюю битву, Талиесен.
– Не говори ничего, – попросил он. – Нити времени и без того перепутались настолько, что мне трудно понять, где я и когда нахожусь. Мне очень хотелось бы знать, каким образом Древние Врата отворились, но я не смею расспрашивать. Предположу лишь, что это моя работа. Отдыхай пока, набирайся сил. Поговорим после.
– Как я устала… Сорок лет войн и потерь, побед и страданий. Бесконечно устала, но рада оказаться снова в волшебной стране.
– Ни слова больше, – повторил Талиесен. – Мы с тобой сейчас на роковом месте, на перекрестке времен. Скажи лишь одно: два дня назад ты просила меня выследить Каразиса и вернуть тебе меч, Скалливар – помнишь?
Она снова закрыла глаза.
– Помню. Это было лет тридцать назад. И ты выполнил мою просьбу.
– Да. – Его взгляд упал на легендарный меч, прислоненный к стене около очага.
– Богиня, посланная тобой, прошла по озеру у водопада. Мои полководцы видели это. Слух о чуде разошелся в народе, и люди стали стекаться под мое знамя. Я в большом долгу перед тобой, Талиесен. – Проговорив это, воительница погрузилась в глубокий сон.