Гордому вою помешал очнувшийся оборотень. Окровавленная пасть сжалась на ноге с силой десятерых питбулей. Черный оборотень слегка пошатнулся, но тут же принялся вбивать Александра в пол, рев и урчание звучали не переставая. Тяжеленные кулачищи ломали кости, хруст и скулеж вырывался у серого оборотня из сжатой пасти.
— Минута, Саш! — и эти слова вывели из прострации.
Я поднял арбалет, в прицел поймал дергающуюся черную голову. Но черному оборотню удалось оторвать от ноги «Голубева» и впиться в серую глотку.
Серая фигура заслоняла черную от выстрела — никак не удавалось прицелиться. Арбалет казался неподъемным, руки тряслись как в эпилептическом припадке.
Я распахнул окно, готовый выпрыгнуть наружу, внутренний таймер автоматически подсчитывал секунды. Как безвольную куклу черный оборотень отшвырнул прочь противника, тот ударился о стену и упал, неестественно выгнув колени.
— Держи, тварь! — я нажал на курок, но арбалет рвануло вверх.
Стрела прошла мимо.
Черный оборотень припал к искореженному полу и прыжком пантеры бросился на нас. Тело само среагировало на бросок — я упал на спину, краем глаза заметил, что тетя сделала то же самое, и сдвоенным ударом ног мы перебросили тварь через себя.
Оборотень пролетел в оконный проем, сопровождаемый хрустом ломаемого дерева и звоном разбитого стекла. Истошный рев тут же перекрыл грохот выстрелов. Внизу стреляли берендеи, пули впивались в черное тело, вырывая из него целые куски шерсти, фонтанчики крови.
Я же кинулся к слабо шевелившемуся оборотню. Тот понемногу перекидывался в человека.
— Добей меня, я так устал быть злом! — попросили разбитые губы.
— Ты ещё можешь жить! — я попытался поднять тяжелое тело.
— Я не хочу, добей и уходи, иначе все взлетит на воздух, — прошептали губы.
С влагой на глазах я достал последние иглы. Две погрузились в заплывшие глаза, одна вошла в сердце, когда я приставил последнюю ко лбу, то услышал слова, введшие в ступор.
— Спасибо, сын!
Но руку уже не остановить…
Тело вырвалось, прокатилось по обломкам шкафа, и застыло. Я же остался сидеть, ошарашенный услышанными словами. Перед смертью вряд ли будут лгать.
Поднялся и перевернул на спину…
Передо мной лежал отец…
Израненный, окровавленный, мертвый…
Как же так?
Помутилось в голове.
Перестаю осознавать, кто я и где нахожусь. Снова накрывает слабость. Выстрелы за окном стихают. Раздаются далекие крики.
Женщина что-то кричит мне в лицо, сухонькие руки трясут за плечи.
Колоколом гудит: «Спасибо, сын!»
Как много крови, хотя и больничная палата, но не должно же быть столько. Это неправильно.
Три трупа. Что в моей руке? На вытертый линолеум с глухим стуком падает арбалет.
В разбитое окно я вижу уходящего зверя. Фигура, покрытая черной шерстью, размывается на крытых рубероидом крышах. В закатных лучах зверь скрывается за раскидистой липой и пропадает из виду. Как я мог промахнуться?
Обвалом грохочет: «Спасибо, сын!»
— Саша, нужно уходить! Да очнись же ты! — слова женщины проникают сквозь вату окружающей реальности.
Дикий визг медсестры и следом шлепок тела, ушедшего в бессознательную черноту.
Кровь на стенах, потолке, моих руках. В палату заглядывают любопытные пациенты, все больше криков. Одного тошнит на пороге.
Раскатывается громом: «Спасибо, сын!»
Женщина выдирает из косяка торчащую деталь и захлопывает дверь. Спинка стула втыкается под ручку. Поднимает какую-то тряпку с земли.
Отец… с четырьмя иглами…
— Очнись! Прыгай в окно! — женщина подталкивает кулачком в спину.
Оскальзываюсь на луже, и в мои глаза упирается насмешливый взгляд мертвых глаз. На обнаженном плече ещё виден обрывок погона, две прапорщицкие звездочки. Локоть скользит по темнеющей алой кляксе.
— Вставай же, увалень!
Торчащие щепки рамы, осколки стекла на подоконнике. Снизу трое мужчин смотрят на нас.
Гремит пушечным выстрелом: «Спасибо, сын!»
Гулко бухают в дверь, в пятно крови шлепается щепка, в образовавшейся щели дергается лезвие пожарного топора.
Закатные краски окрасили в кровавый цвет, деревья, кусты, здания. Ещё хлынули в больничную палату, расплескавшись по лежащим телам.
— Прыгай же! — раскинув руки, шагаю с четвертого этажа.
Раскалывается небо на куски: «Спасибо, сын!»
Подхватывают сильные руки, носком бьюсь о твёрдую землю.
— Ловите! — крепыш с короткой стрижкой хватает какой-то предмет сверху.